Опекун

В машине я дергался. Несмотря на воскресенье, трафик был плотным, близилось восьмое марта, а мне надо быстро забросить Машку домой и ехать на показ. И я уже опаздывал.

— Все-таки он козел, — задумчиво сказала Машка.

— Кто? — автоматически спросил я, подрезая тачку на перекрестке и втискиваясь в дырку.

— Папка мой.

— А я подумал, тот хюндай, что на зеленый тормозить начал. Козел.

— Мне обязательно с ним жить надо?

— Не, Маш, он не козел. Нормальный мужик, обычный.

— Я хочу жить у тебя.

— Ничего, Машунь, я постараюсь тебя перехватить. Сейчас он в тебя попробует поиграть, хватит фунт лиха, и начнет чесать затылок, так ли ему все это надо. Потом женится и приведет бабу. Бабе ты, понятно, ни на… э-э, ни на фиг не нужна. Да и возраст у тебя начнется переходный, вообще с катушек слетишь. А баба, чтобы удержать, может и своего ребеночка родить. В доме ад начнется: младенец орет, титьку просит, ты с наушниками на голове рок кидаешь, школу прогуливаешь, учиться не хочешь, куришь потихоньку, и хорошо, если только сигареты. Ни отца, ни мачеху в грош не ставишь. А с мачехой еще и в открытых контрах. Стресс, однако, хоть снова в море беги. Он может и пить начать.

И есть мужик, готовый все проблемы взять на себя, да еще и денег за это не попросить. Да, баба эта его гипотетическая на меня молиться будет. Не, Машунь, я думаю, есть неплохие шансы, что года через два-три, ну, максимум четыре ты снова у меня окажешься.

— Три года это меньше чем восемь.

— Значительно, — согласился я.

— А вдруг он не женится?

— Женится, Машунь, сто пудов женится. Через год где-нибудь и женится. Чтоб не жениться, ущербным должен быть, а он вполне адекватен.

— А ты тоже женишься?

Я хмыкнул

— Вряд ли. Я три с половиной раза был женат, мне надоело.

— Как это, три с половиной? — удивилась Маша.

— Ну, если за половину считать Ольгу, — улыбнулся я.

Маша замолчала. Потом, когда мы были уже у самого дома, она спросила:

— А когда я вырасту, ты на мне сможешь жениться?

«Опаньки, — подумал я. — А вот и он, кто крадется незаметно».

— Машунь, — сказал я, помолчав, — я тебя очень люблю, люблю как родную дочь и я буду счастлив, если ты полюбишь человека, лучше подходящего тебе по возрасту, и выйдешь за него замуж.

— Причем тут возраст? — искренне удивилась Маша.

— Машунь, мне сорок лет. Когда тебе будет двадцать, мне будет пятьдесят. Это еще хоть как-то. Но, когда тебе будет тридцать, мне стукнет шестьдесят, а это уже критично. А сорок и семьдесят вообще не монтируются.

— Не понимаю, — пожала плечами Маша, — я тебя люблю, и мне все равно, сколько тебе лет.

— Маш, давай так. Сейчас мы забудем про этот разговор. А когда ты вырастешь, мы вспомним. И если будем живы и здоровы, то продолжим его. О’кей?

— А когда я вырасту?

— Через восемь лет, — сказал я, останавливаясь у подъезда.

— Я буду ждать, — очень серьезно объявила Маша.

— Хорошо, — я кивнул. — А сейчас беги домой, а мне еще надо по делам съездить. Ключи с собой?

— С собой, — Машка погремела ключами в кармане.

— Ну, беги.

Блин, — думал я, сдавая задним ходом вдоль дома. — Надо перестать ее целовать. У девчонки скоро половое созревание начнется, как бы не замкнуло. Может, к счастью этот Аркадий нарисовался?

Через день позвонил Аркадий и в довольно категоричной форме сказал, что хочет забрать Машу. Я не возражал, спросил только, когда. Аркадий сказал, что вещи его пришли, он заказал бригаду из клининговой компании — убрать квартиру, и через два дня готов приехать за дочерью.

— Бригаду надо заказывать не из клининговой, а из ремонтной компании, — усмехнулся я. — Там ремонта лет тридцать не было. Хоть обои в Машкиной комнате смени. И сантехнику. Унитаз течет, душ изолентой замотан.

— Нет, — сказал Аркадий, — сейчас ремонт делать не буду. Работу найду, тогда. Денег у меня не так много.

— Хочешь, я дам на косметику? На неопределенный срок. Вернешь когда-нибудь, — предложил я.

Аркадий помолчал секунду-другую.

— А сколько косметический ремонт может стоить? — спросил он.

— Если окна не менять и все по минимуму, то в трешке тысяч в двести-триста уложишься. Если сам будешь делать, то дешевле естественно. Сам-то умеешь?

— Что-то умею, что-то нет.

— Могу помочь, вдвоем недели за три сделаем. Максимум за месяц.

— Я подумаю.

— Думай.

На том пока и расстались.

Однако у Аркадия взыграла гордость, и он от моей помощи отказался, и от финансовой, и от физической. Позвонил и сказал, что завтра забирает Машу.

Я целый день мучился, язык у меня не поворачивался сообщить новость. Только после ужина решился.

— Машунь, завтра в школу не пойдешь, будем собирать твои вещи. Днем папа приедет за тобой.

— Завтра? — Маша побледнела. — Ты ничего не можешь сделать?

— Нет, — я отрицательно покачал головой.

Вечерняя сказка не придумывалась. На душе скребли кошки. Дракон уносил поручика и смолянку в волшебную страну, где они смогут быть счастливы, но хэппи энд не получался. Нам обоим хотелось плакать.

Я уже лежал в постели, когда открылась дверь. На пороге стояла Маша.

— Я не могу там спать одна. Можно я у тебя?

Я вздохнул и подвинулся на диване.

— Подушку только свою возьми.