Опекун

— А торт? — спросил я. — Почему торт не ешь?

Маша допила последний глоток чая, поставила чашку на блюдце и, не глядя ни на кого, сказала:

— Нам уроков много задали. Можно я пойду?

— Конечно, иди, — ответил я. Аркадий промолчал.

— Ну, вот, — сказал я, когда Маша вышла. Прогресс налицо. Уже не прячется.

Аркадий покачал головой,

— Да, выросла. Правда, еле узнал. И бука, конечно.

— Ничего, привыкнет. Только давить на нее не надо. И с раковиной ты хорошо придумал. Намного лучше, чем Барби. Надеюсь, не выкинет.

— А что? Может?

— Она и убить может, — хмыкнул я. — Серьезная девушка. Я первое время ее на заднем сиденье возить боялся. Что удавку накинет.

— Шутишь.

— Шучу, конечно. Но, как говорится, в каждой шутке. Давай так, — предложил я, — сходим в воскресенье куда-нибудь вместе, я придумаю и тебе позвоню. Если события сильно не форсировать, привыкнет. Ко мне же привыкла.

На этом оптимистическом предположении мы с Машкиным отцом и расстались.

Совместный поход в цирк оказался тягостным и нервным. В машине по дороге туда Машка то тяжело вздыхала, явно собираясь заплакать, то злилась и ругалась вполголоса.

— А ведь он мог утонуть на своем корабле? — спросила она, когда я парковался у цирка.

— Маш, да что ты такое говоришь! Он ведь твой папа.

В ответ она только негодующе фыркнула.

Я промолчал.

— Но ведь не утонул же, — сказал я, когда мы уже вышли из машины. — Значит, придется как-то с этим жить.

— Не хочу! — Машка топнула ногой. Попала в лужу, брызги разлетелись веером.

— Блин! — сказал я, глядя на ее колготки и полу своей куртки. — Машка, зараза! Что ж ты творишь-то!

Она, не извинившись, повернулась спиной и шагнула на тротуар. Я взял ее за руку.

— Вон он, — мрачно сказала Маша.

Аркадий курил на крыльце, завидев нас, он бросил сигарету и спустился на несколько ступенек.

— Привет. Ты куришь? — удивился я.

— Привет. Иногда, — ответил он. — А так, вроде бросил.

— Здравствуй, — улыбнулся он Маше и попытался погладить ее по голове. Машка вывернулась, прижалась ко мне и вместо приветствия зло сказала:

— Только не надо меня трогать!

— Маша! — воскликнул я. — Скажи папе «здрасьте». Тебе что, пять лет? Так отвечаешь.

— Десять, — буркнула Машка под нос и еще тише сказала: — Здрасьте.

— Что? — спросил я. — Ничего не слышно.

— Здравствуйте! — глядя на меня, громко и почти по слогам произнесла Маша.

— Ну, вот, молодец. Сразу видно, вежливая и воспитанная девочка, — похвалил я.

Машка фыркнула, а Аркадий только бровью повел.

В цирке я посадил Машу между нами, она демонстративно взяла меня за руку. В середине первого отделения Машка громко зевнула и сказала:

— Да ну, фигня какая-то. Может, пойдем отсюда?

— Подожди, — ответил я, — во втором отделении тигры и слоны, давай посмотрим.

В антракте Аркадий попытался угостить нас в буфете. Он взял целую тарелку бутербродов с красной икрой. Машка вяло сжевала один, половину второго недоела, сказав:

— Икра плохая, к зубам липнет.

Икра, действительно, была чуть подсохшей. Со вчерашнего дня, что ли, осталась.

— Капризная девочка, — сказал Аркадий, когда Маша ушла в туалет, и мы остались одни. — Такое впечатление, что ты ее не воспитывал, а баловал, как мог.

Я кивнул.

— Как мог, — и развел руками. — А что было делать? Сирота, кто ж ее еще баловать-то будет.

Аркадий промолчал, а я продолжил.

— А вообще она приколистка. У нее в школе было задание нарисовать своих родителей. Так она нарисовала меня с ремнем в руках. Я в жизни ее не то что ремнем, подзатыльника не дал. Просто мы видели «Ералаш», там отчим в качестве угрозы повесил ремень на стену, на гвоздь. И когда Машка что-нибудь набедокурит, я всегда кричал: «Где ремень?»

Я усмехнулся.

— Она говорит: «Я просто пошутила». Приколистка, блин, — повторил я. — В школу вызывали, в опекунский совет сообщили. Еле оправдался, хорошо, что у меня с инспектором отношения неплохие сложились. Защитнички детей, блин.

— С Татьяной Андреевной? — спросил Аркадий.

— С Татьяной Андреевной, — кивнул я.

— Она мне говорила, что Маше с тобой повезло. Только я сомневаться начинаю. Так баловать тоже, наверное, неправильно.

Я пожал плечами.

— Как сумел. Может, у тебя теперь лучше получится.

— А ты, вообще, ее как-нибудь наказываешь? — спросил Аркадий.

— Знаешь, нет. Она повода не дает. Идеальный ребенок. Сирота же, — улыбнулся я.

Прозвенел третий звонок, появилась Маша, и мы прошли в зал.

Тигры оказались неинтересными. Ходили по кругу, прыгали с тумбы на тумбу да через обруч. А слоны произвели впечатление, особенно когда уже уходили с арены, и последний шел на задних ногах — прямо динозавр получился. Мы с Машкой оценили.

Но это было единственным позитивным моментом. Представление Маше не понравилось. На отца она внимания не обращала, демонстративно висла на мне. Аркадия это раздражало, он нервничал и злился. Я пытался сгладить углы, но тоже не особо получалось. В результате мы расстались недовольными друг другом. С Аркадием договорились созвониться в ближайшее время, пока без конкретных планов.