Опера и смерть

Джованна получила место певицы, а я – хористки. Сначала мы с Джованной знакомились с городом вместе, потом у неё завязался роман, и я стала гулять в одиночестве. Однажды в Египетском музее встретилась с синьорой Терезой. Из музея мы вышли вместе и пошли в кофейню.

До этого я с синьорой Терезой толком и не разговаривала, а она оказалась очень интересной собеседницей – умная, начитанная, с несколько парадоксальным взглядом на вещи. В тот первый раз я призналась ей, что невольно поддаюсь мрачному очарованию этих языческих статуй, что боги с кошачьими и шакальими головами кажутся мне жутковатыми, но и притягательными.

– Ну и что в этом плохого? Языческие цивилизации: греческая, римская, индийская, египетская – дали миру величайшие достижения науки, культуры, сокровища искусства и великие изобретения. Не было бы их – не было бы современной цивилизации. Когда ваш писатель Коллинз хочет противопоставить кого-то гуманным и цивилизованным англичанам кого-то дикого, он вспоминает китайцев. Народ, между прочим, создавший бумагу и порох в те времена, когда англичане ещё ходили в звериных шкурах.

Я невольно рассмеялась.

– Вы намекаете на беседу о добродетели в романе «Женщина в белом»? Если бы Фоско был реальным человеком, иностранцем, а не порождением английской фантазии – он бы нашёл что возразить на слова о гуманизме англичан! Умирающая от голода Ирландия, кости индийских ткачей вдоль дорог – вот вам ответ на сказочки о том, что «в Англии нет массовых убийств, как в Китае».

Некстати – или наоборот, кстати – вспомнила историю своей знакомой, молодой англичанки. Она была работницей на фабрике, обожгла себе руки. Чтобы вылечить ожоги и спасти руки, потратила все свои сбережения; лечил её молодой врач из хорошей семьи, они полюбили друг друга и поженились. Родня врача ополчилась на новобрачных и исторгла доктора из своих рядов; даже тётя Софи, миссис Фергюссон, не радовалась удаче племянницы, а говорила:

– Каждый сверчок знай свой шесток!

Постепенно родственники врача смирились с существованием Софи, но не упускали ни одной возможности её унизить или уколоть.

– И чем это отличается от каст у индусов? – говорила синьора Тереза.

Постепенно я сжилась с труппой, хотя дружила только с Джованной и синьорой Терезой.

Нам предстояли гастроли. Никаких дурных предчувствий у меня не было; беспокоило, правда, что в программу поездки входит Англия, но я надеялась, что меня там никто не знает.

Перед самыми гастролями умерла одна из наших певиц, молоденькая девушка – как оказалось, от аборта. Меня мороз продрал по коже – такая страшная смерть, и такой грех! За похоронами последовала свадьба: Джованна выскочила замуж так же стремительно, как выехала в Турин. Синьор Петрич ругался и просил её съездить с нами на гастроли – у него нет времени, чтобы ввести на её партии новую певицу, но Джованна была непреклонна: она оставляет сцену, причём немедленно. Синьор Стефан вызвал из траурного уединения Рубину Пернэ и прослушал хористок. Из их рядов, к собственному изумлению, была выбрана я.

– Готовьте партии Оскара, Амура, Зульмы и Джаннеты ^[1].

Потом появились коррективы: я пою Адину, потому что мадмаузель Пернэ не любит эту роль, да и горло её надо беречь. Оскар, Амур и Зульма – это немного, а вот партия Адины поглощала все мои силы – даже Париж и Лондон толком не осмотрела, разучивала.

И вот тут возник этот Паркс.

За границей я никому не рассказывала о причинах, побудивших меня покинуть Дублин. Откуда мог узнать об этом Паркс, с которым я не разговаривала вовсе – не понимаю.

Проще всего было пообещать ему денег, а потом сбежать. Мир велик, а я маленькая. Но нового удара труппа могла и не пережить, а подводить их мне хотелось. Я пообещала Парксу денег, но не сейчас, а в Эдинбурге. Эдинбург был последней точкой нашего английского турне, и там я могла исчезнуть после последнего спектакля, самостоятельно перебраться в Голландию и снова присоединиться к труппе. Счастье ещё, что Паркс был просто жадина, а не патриот – патриот бы ждать не стал, а сразу донёс в полицию.

Однажды у меня явилась мысль обратиться за помощью к синьоре Терезе. Она могла вызвать другую певицу, которая заменила бы меня, но такая певица бы приехала не сразу. Я решила играть до конца, и на сцене, и вне её.

Синьора Тереза сама пришла ко мне.

– Наш контрабасист пытался меня шантажировать. А Вас?

Я не стала её обманывать.

– Не буду спрашивать, в чём дело – пусть это будет Вашей тайной. Я спрошу о другом – хотите ему отомстить?

Глава 4.

Рассказывает Ранвир.