Оперативная карта

Но это оказался какой-то бес! Не успел выпрыгнуть, как перескочил через забор, даже не споткнулся, молнией пересек улицу, скатился в овраг, а там… Поминай как звали! Растворился во тьме и был таков… Несомненно, у реки его ждали.

Преследователи постреляли, постреляли и вернулись ни с чем. Шишмарев озверел, попадись ему сейчас под руку этот милый мальчик, он бы его пристрелил.

На выстрелы прибежал вездесущий Кияшко. В расстегнутом кителе, без фуражки. Пришлось рассказать. Кияшко только присвистнул.

— Я вас предупреждал…

На поиски не оставалось времени, на рассвете полк выступает. Речь могла идти только о возмездии. Кияшко предложил сжечь Астаховых: дом, амбары, сараи — словом, все. В пылу гнева Шишмарев готов был согласиться, но тут в комнату ворвался Павел Федорович.

— Да вы что, в уме? — возопил он. — Жечь своих?!

Шишмарев сразу взял себя в руки, волевой человек, распускаться на войне не приходится.

— Вы откуда взялись?

— Из соседней комнаты! — выкрикнул Павел Федорович. — Очумели, что ли, если паршивый мальчишка помутил вам рассудок?!

Павел Федорович вне себя, терять ему нечего — что он без дома, без хозяйства? Он костьми ляжет за свой дом.

Шишмарев оборвал:

— О чем вы?

— О том, что жечь хотите!

— Подслушивали?

— Да как же не подслушивать?! Я в своем дому, и меня жечь…

— Ну, это еще не решено, — сказал Шишмарев. — Ваш племянник, я уж не знаю кем подосланный, обокрал штаб.

— Да какой он мне племянник! — завопил Павел Федорович. — Пришей кобыле хвост, вот он кто мне! Привез брат, подобрал их, голодных, и оставил! Какое я имею к ним отношение?

— А вот найдите мальчишку, — вмешался Кияшко, — тогда поверим вам…

— Да где ж я его возьму? Он сам рад меня сжечь! Гольтепа! Разве генерал Деникин за то, чтобы жечь помещиков?

— Но ведь вы не помещик, — сказал Шишмарев. — Вы кулак, торгаш…

— А кулаки Деникину разве враги?

— Не кричите, — сказал Шишмарев. — Вы лучше помогите найти…

— Мне он не исповедуется, — не без насмешки уже отозвался Павел Федорович. — Спросите мать, может, та знает.

— Правильно! — подхватил Кияшко. — А ну, Астров, позвать!

Астров нашел Веру Васильевну в галерее, она стояла и вслушивалась в темноту.

Астров тронул ее за плечо.

— Просят…

— Да, да, — тотчас отозвалась Вера Васильевна. — Я понимаю.

Вошла в зал. Шишмарев всегда очень любезный, на этот раз не предложил даже сесть.

— Вы знаете, что сделал ваш сын?

— Нет.

— Похитил очень важный документ.

Вера Васильевна пожала плечами.

— Где он?

— Не знаю.

Тут опять вмешался Кияшко:

— Мы поведем вас по селу, и вы будете громко его звать.

— Нет, — сказала Вера Васильевна.

— Значит, вы с ним заодно?

— Нет.

— Тогда вы поможете его найти.

— Нет.

— Да что вы заладили все нет и нет… — рассердился Шишмарев. — Он у вас лжец, вор и обманщик!

— Нет.

Кияшко гадко усмехнулся.

— А вы…

— Ротмистр, без оскорблений! — вмешался Шишмарев. — С женщинами я не воюю.

— Она такая же предательница, как и ее сын, — ответил Кияшко. — Астров, выведите ее и посторожите. И вы тоже уйдите, — сказал он Павлу Федоровичу.

Офицеры остались одни.

Астров застыл у двери, шутки с Кияшко плохи. Вера Васильевна и Павел Федорович безучастно смотрели на Астрова, только Вера Васильевна ушла в себя, а Павел Федорович старался не пропустить ни слова из того, что говорилось за дверью.

Офицеры совещались вполголоса.

— Преступление не может быть оставлено без возмездия, — сказал Кияшко.

Шишмарев не ответил.

— Передайте ее в контрразведку, — сказал Кияшко.

— То есть вам? — спросил Шишмарев.

— Вот именно, — сказал Кияшко.

— А что вы с ней сделаете? — спросил Шишмарев.

— Повесим, — сказал Кияшко.

— Она ни в чем не виновата, я уверен, — возразил Шишмарев. — Она ничего не знала.

— Это не имеет значения, — сказал Кияшко. — Я устрою так, что мальчишка найдется.

— Каким это образом? — недоверчиво спросил Шишмарев.

— Очень просто, — сказал Кияшко. — Оповещу и Успенское и Семичастную. Это нетрудно. Если к десяти ноль-ноль Вячеслав Ознобишин не явится с повинной, его мать будет повешена.

— Но она не будет повешена? — спросил Шишмарев.

— Будет, — сказал Кияшко. — Если преступник не явится, я повешу его мать, иначе население перестанет верить в неотвратимость возмездия.

Наступило молчание. Павел Федорович прислушивался уже совсем откровенно.

— Делайте как знаете, — устало согласился Шишмарев. — Штаб выступит на рассвете, не хочу видеть, как будут вешать невинную женщину. Я оставлю вам взвод охраны, закончите все и нагоните нас в Скворчем.

— Отлично, — сказал Кияшко не без насмешки. — Кур все мы едим, а зарезать курицу не позволяют нервы…

Дверь распахнулась, и Кияшко встал на пороге.

— Вот что, Астров… — Кияшко указал на Веру Васильевну. — Возьмите двух солдат и отведите ее в амбар, заприте, а ключ принесите мне.

— Ну и правильно, — угодливо поддакнул Павел Федорович: была бы лишь цела своя шкура.

Кияшко бросил на него подозрительный взгляд.

— Вас самого надо посадить!

— А меня за что?

— А чей был мазут, которым разжигали костер? Топливного мазута, кроме как у вас, ни у кого нет на селе. Я выяснял. Да и ведра у Кудашкина оказались ваши, клейменые.