Операции английского флота в мировую войну

Декларации сопутствовало пространное объяснение, оправдывающее эту меру германского правительства как вызванную действиями Англии против германской торговли, нарушающими все основы международного права. В частности, указывалось на то, что мы дополнили список контрабанды предметами, не имеющими отношения к военным потребностям, и ввели понятие о «конечном месте назначения груза», чем уничтожили разницу между «безусловной» и «условной» контрабандой. Далее указывалось, что мы не только не ограничились попранием Лондонской декларации, которую Германия соблюдает в точности, но и нарушили Парижскую декларацию, так как захватывали на нейтральных судах германские грузы, не составлявшие контрабанды. Далее указывалось, что «в нарушение собственных постановлений, связанных с Лондонской декларацией», мы снимали с нейтральных судов, в качестве военнопленных, германских подданных — военнообязанных. В заключение нам ставилось в вину объявление всего Северного моря театром военных действий, вследствие чего побережья нейтральных государств оказались блокированными. Отсюда делался вывод, что мы, изыскивая способы пресечь легальную нейтральную торговлю, этим самым преследуем цель парализовать не только военную мощь Германии, но и ее экономическую жизнь и обречь народ на голодную смерть.

Хотя весь мир уже достаточно привык к бесстыдству германских правительственных заявлений, не верилось, чтобы подобные доводы в свое оправдание могли быть выдвинуты немцами серьезно. Положения Лондонской декларации систематически нарушались ими при захвате призов. В целях собственного удобства у командиров германских крейсеров вошло в обычай топить нейтральные суда в тех случаях, когда решение призового суда могло быть сомнительным и когда оставление судна на свободе ни в какой степени не угрожало безопасности крейсера или успеху его операций.

Лондонская декларация предусматривала отступление от правил при захвате судов лишь в тех случаях, когда крейсер сталкивался с «исключительной надобностью» и «опасностью», но слово «опасность» понималось как «реальная опасность в момент захвата».

Семь параграфов Лондонской декларации тщательно разбирали все случаи, допускающие отступление от правил, германские же крейсеры систематически возводили исключение в правило.

Указание на внесение Англией в список контрабанды предметов, не относящихся к войне, было ложно, и немцы ссылались на него, чтобы прикрыть собственные незаконные постановления.

17 ноября они объявили контрабандой обыкновенное дерево и лес в необработанном и полуобработанном виде, как продукт, могущий быть использованным в качестве топлива и предусмотренный статьей 24 Лондонской декларации. Лес для шахт и дерево для перемола в бумажную массу были объявлены запрещенными грузами, и в Балтийском море нейтральные суда с грузами питпропса и схожими с ним задерживались. Наконец 23 ноября почти все виды лесоматериалов были объявлены контрабандой. Подобной натяжки в вопросе установления контрабанды Англия ни разу не допускала.

Что же касается «условной» и «безусловной» контрабанды, то немцы имели в этом отношении некоторое право на претензии, хотя при потоплении голландского парохода Maria немецкая точка зрения на этот вопрос не отличалась от английской. Но главное было не в этом. Неблаговидность предлога становится особенно очевидной при рассмотрении обвинений в захвате нами в качестве пленных не военнослужащих, а военнообязанных. Такие случаи имели место, и этим самым мы действительно нарушили пункт одной из статей Лондонской декларации, от чего и не отказывались. Однако, опубликованное нами мотивированное объяснение по этому поводу Германия сочла нужным замолчать. Молчала она потому, что нарушила не только один этот пункт декларации, но и все Гаагские конвенции. Она не желала считаться с Гаагскими конвенциями, ратифицированными всеми государствами и принятыми в качестве законов, в то же время усердно ссылаясь на Лондонскую декларацию, никем не ратифицированную и никого ни к чему не обязывавшую.

Германия попирала Гаагские постановления с самого начала войны. Ставя мины в открытом море и не удовлетворяясь захватом британских судов в своих портах, не дожидаясь истечения установленных льготных сроков, она захватила в плен экипаж парохода, взорвавшегося на мине в устье Эльбы еще до начала войны.

В этом направлении еще характернее были ее многочисленные действия на суше. В особенности это проявилось во Франции и Бельгии, где в оккупированных областях все мужское население призывного возраста было взято в плен. Именно в ответ на это нами и было объявлено о задержании на нейтральных судах не только лиц, находящихся на службе в германских армии и флоте, но и всех военнообязанных.

Обвинение Англии в нарушении Парижской декларации на том основании, что мы, якобы, конфискуем неприятельские грузы, идущие под нейтральным флагом, также было ложно.