Операция «Дозор»

Однако он был барабаном и помнил лучшие времена. Он потерял голос, но еще слышал и чувствовал ритм. И он все-таки отозвался на легкий стук палочек. Он зазвучал тихо, с хрипотцой, пытаясь исполнить марш. Да беда, что и Полторасыч в последний раз играл на барабане лет сорок назад, не меньше. Марш получался сухой, отрывистый, сбивчивый. Барабан стыдился, покашливал, а Полторасыч страдал, сокрушенно признавался:

— Да!.. Да, не то!

Вожатый и ребята давно уж были на веранде. Валерий Васильевич попросил:

— Дайте мне попробовать…

Полторасыч ревниво спрятал палочки за спину:

— А вы умеете?

— Да, как вам сказать…

— Барабан не для баловства, — насупился Полторасыч.

— Какое баловство! Что я, не понимаю! — взмолился Валерий Васильевич. — Если потренироваться, все вспомню: приходилось мне играть!

Полторасыч отдал палочки вожатому. Тот и так и этак повернул барабан, а потом коряво сыграл фразу. Ясно, что не впервые берет палочки в руки, да позабыл то, что когда-то знал.

— Погодите, — остановил Полторасыч вожатого. — Послушайте: там-там, там-там, та-та… та-та-та-та!.. Там-там, там-там, та-та… та-та-та!.. Улавливаете?

Валерий Васильевич улавливал с трудом, а Полторасыч безо всяких церемоний отобрал у него палочки и передал их Пантелею:

— Попытайся ты, хлопчик…

У Бастика такое появилось в глазах, что Полторасыч нашел нужным сказать:

— И ты, Бастилий, испробуешь. После него…

Пантелей примеривался, а Полторасыч советовал:

— Поаккуратней, но не робей. Напевай про себя: «Кем был, кем был, старый ба-ра-бан-щик… Кем был, кем был, стрый ба-ра-… бан!»

Шевеля губами в такт словам, Пантелей стал выбивать:

— Кем! Был?… Кем! Был?… Старый!.. Барабанщик? Кем! Был? Кем! Был?… Старый барабан?

Полторасыч одобрительно приговаривал:

— Должно у тебя выйти, должно!

Пантелею не хотелось расставаться с барабаном. Сейчас бы впереди отряда оказаться. Ударить так, чтоб все подтянулись и зашагали ровно и твердо!

А рядом стоял невеселый Бастик, и Пантелей пересилил себя:

— Пусть он теперь…

Полторасыч и для Бастика повторил слова, обращенные к старому барабанщику и к старому барабану.

Бастик забылся и — в голос:

— Кем!! Был!!! Кем!! Был!!!

— Погоди, — Полторасыч придержал руки Бастика. — Ты головы не теряй. Ты вдумчиво играй…

Бастик сжал губы и лупанул по барабану.

Полторасыч насторожился:

— Постой-ка, Бастилий. Спой это так… голосом.

Бастик выполнил просьбу.

— Да, у тебя, кажется, слуха нет! Спой еще раз, бедолага…

Бастик открыл рот и ни звука не издал — в глазах слезы.

— Что ты! — расстроился Полторасыч. — Не хотел я обидеть тебя…

— Не обижаюсь я. У меня сдоду не было слуха. Только голос.

— Люди и так живут. Ты ведь не музыкальным взводом командовать собираешься… Запомнил ритм и играй, — Полторасыч приготовился подсказывать Бастику ритм: — Начинай…

Бастик положил палочки на стол:

— Зачем?

— Зря ты оробел! — Полторасыч в сердцах ударил палочками, барабан вскрикнул и застонал.

На стон из камеры хранения вышла Меланья Фаддеевна. Поправила широкую белую прядь в серых от седины волосах, дернула острым носиком — очки блеснули:

— Позвольте мне…

Полторасыч вскинул брови: что со старушкой?

Меланья Фаддеевна была самой старшей по возрасту среди сотрудников лагеря. Ребятишки, забывая ее редкое имя-отчество, называли ее бабушкой: она аж до революции родилась!.. Целыми днями сидела она в камере хранения, выдавала пионерам их вещи, шила костюмы к концертам и смотрам, чинила одежду детям и взрослым, разучивала с малышами старые песни.

Меланья Фаддеевна отобрала у Полторасыча палочки, подергала ремень на барабане — крепок ли? — и перекинула через плечо. Приладила барабан перед собой, бережно погладила ладошкой кожу, как по щеке провела. Долго перекладывала палочки из руки в руку и… ударила!.. Как она ударила! Какую дробь выбила!

Преодолевая удушье, барабан зарокотал. Он запел и призывно и востороженно загрохотал, будто вел за собой сотни пионеров в рядах и будто ему подпевали золотые горны!

Со всех сторон сбегались к камере хранения мальчишки и девчонки. Самые азартные лезли на веранду, висели на перилах, толпились на ступенях.

Меланья Фаддеевна вскинула голову, на худых щеках ее появился румянец, а глаза за стеклами больших очков были сосредоточенными и грустными. Она не сразу обратила внимание на ребятишек и играла марш. И вдруг, заметив, что публики хоть отбавляй, смутилась, опустила руки с палочками.

— Играйте!.. Еще играйте! — просили ребятишки.

— Извините, — Меланья Фаддеевна сняла барабан и положила на стол. — Извините, у меня — дела…

Только хотела уйти в свою камеру хранения, как прибежала старшая пионервожатая Василиса Максимовна:

— Что здесь происходит?

— Да вот, — Меланья Фаддеевна беспокойно заморгала.

— Имущество перед списанием обследуем, — сказал Полторасыч, раскидывая кучу и извлекая из нее пробитые барабаны и помятые горны.

— Это здорово! — радовалась Василиса Максимовна. — Научите меня барабанить!

— Сразу этому не научишь, — наставительно промолвила Меланья Фаддеевна.

— Так-так! — Василиса Максимовна прижала указательный палец к губам: дескать, помалкивай и думай.