Операция «Дозор»

Все вокруг ждали, что решит старшая пионервожатая.

— Так вот! — Василиса Максимовна рубанула воздух рукой. — Выявим ребят, которые уже умеют играть. Отберем тех, кто желает научиться. Организуем школу юных барабанщиков. Вас, Меланья Фаддеевна, назначим директором и старшим преподавателем школы… Первый выпуск учащихся — завтра, перед костром пионерского мужества…

— Да разве до завтра успеешь? — засомневалась Меланья Фаддеевна.

— Маловат срок, — сожалеюще покачал головой Полторасыч. — Что бы раньше спохватиться?

— Больше времени все равно нет и взять негде… Надо успеть! — сказала Василиса Максимовна. Так сказала, что ни Меланья Фаддеевна, ни Полторасыч возражать не стали, дружно ответили:

— Сделаем!

— Все барабаны — в дело. И старые, и те, что в пионерской комнате. Пришедшие в негодность — починить. Сколько удастся, прикупить сегодня же, — отдала Василиса Максимовна последние распоряжения и умчалась: работы у нее хватало.

— Можно мы этот барабан в свой отряд возьмем? — попросил Пантелей.

Полторасыч разрешил, а Меланья Фаддеевна забрала его на некоторое время — дырку заделать, кожу натянуть.

— А как насчет шнура? — вспомнил Валерий Васильевич.

— Сейчас получите, что с вами поделаешь, — сказал Полторасыч и пошел в кладовку за материей и новым шнуром — внезапное спасение старых барабанов и горнов привело его в самое лучшее расположение духа.

Конец этого дня и первая половина следующего были самыми шумными за всю историю пионерских лагерей на Черноморском и других побережьях. Школа юных барабанщиков работала почти без перерывов. В ней открылся и второй класс — юных трубачей, с которыми занимался бородатый плаврук Эммануил Османович. Вступительные экзамены были короткими и строгими — от желающих поступить в школу отбоя не было. На уроках ни минуты не теряли даром. И ни на минуту не могла возвратиться в лагерь тишина, отгоняемая стуком барабанов и пением горнов.

К начальнику лагеря пошли жалобщики: от грохота и рева житья нет. Доктор потрясал нормами допустимого шума. Получалось, что в лагере доза шума — смертельная. Повар, садовник и сторож грозились уволиться с работы. Начальник лагеря не знал, как поступить: с одной стороны, нельзя не посочувствовать людям, с другой — какой же это пионерский лагерь будет, если запретить бить в барабаны и дуть в горны? Впрочем, если бы он и решился запретить, ничего у него не вышло бы: стихию приказом не остановишь.

В пику жалобщикам Эммануил Османович бросил клич: «Бей в барабан и не бойся!» И ребята били в барабаны и дудели на горнах. Ни в одной школе не было таких старательных, преданных и неутомимых учеников, как в школе Меланьи Фаддеевны!

Старшая пионервожатая Василиса Максимовна и культурница Лионела Карповна срочно переделали сценарий предстоящего сбора и костра: убрали партию аккордеона, всюду ввели барабаны и горны.

Больше всего выгадал толстый аккордеонист Толик — ему оставалось сыграть всего-навсего одну песню, которую на сборе споет вся дружина, и несколько танцев. И наперед у него намечалось резкое уменьшение нагрузки — от его услуг отказывались всюду: мол, у нас тут не дом отдыха, а пионерский лагерь! Бей в барабан и не бойся!

Печалился Бастик Дзяк. Ему сказали, что попробуют принять в школу юных барабанщиков с испытательным сроком, но только после сбора. Бастик приходил на занятия и обездоленно сидел рядом с Пантелеем.

6

Все в природе менялось так картинно и торжественно, будто природа была не сама по себе, а тоже участвовала в пионерском сборе, тоже получила роль по сценарию и старалась оправдать доверие совета дружины.

Солнце погрузилось в оранжевую пучину на горизонте, и море стало остывать и синеть, как металл, вынутый из огня. Вблизи берега заклубился туман, похожий на бурый дым.

В небе рваными островами стояли облака, по краям холодно подсвеченные луной. В фиолетовых проливах поблескивали и подрагивали мелкие робкие звезды.

Деревья и кусты вокруг дружинной линейки как бы всплыли и повисли в неясном сумраке.

И зарокотали барабаны, и запели горны, и знаменная группа появилась там, где деревья расступились, образуя неширокий проход на линейку. Оттуда прямая дорожка нацелилась на флагшток. Среди высоких цветов до поры таились наземные светильники. Увидав знамя, они вспыхнули.

Большое полотнище дружинного знамени медленно колыхалось на древке, то вдруг становясь густо фиолетовым, то загораясь алым и золотым.

Все десять отрядов дружины выстроились на линейке, обозначив длинный прямоугольник. В плотнеющей мгле таинственно белели рубашки пионеров.

На трибуне, возле мачты, стояли начальник лагеря Ким Кириллович и почетный пионер дружины Павел Тарасович. Между ними — гость, замполит с погранзаставы, лейтенант Дашкевич. Ростом он с Полторасыча, но шире в плечах, не сутулится, голова на сильной шее сидит прямо, от козырька на лицо падает черная косая тень.