Операция «Дозор»

Море зябко ежилось. И доежилось — побежали к берегу белые-барашки. Здравствуйте — только вас не хватало! Теперь, если в течение дня и разгонит этот «дождь не дождь», на пляж не попасть: море не успеет утихомириться. И сиди на веранде с самого утра до самого вечера. А что сделаешь на веранде, хоть она и просторна, когда на ней целый отряд толчется?

Валерий Васильевич оба шахматных комплекта отдал девчонкам — их очередь готовиться к малой олимпиаде. Если говорить всерьез, то одна Капа Довгаль умеет играть. Остальные «гроссмейстерши» только ходы знают. Валерий Васильевич сам взялся тренировать их и надеется поднатаскать настолько, чтоб они на третьем ходу ферзей не зевали.

Орионовна на мальчишек насела: пишите домой. Каждого в отдельности предупредила: «Пока не сдашь конверт с письмом — никаких развлечений».

Забрускин доказывал, что он написал родителям о себе, когда сообщал почтовый адрес лагеря. Санька Багров говорил, что уже два письма отправил и даже брался вспомнить их содержание. Бастик Дзяк призвал в свидетели Ленку Чемодан для Грамот: она вместе со своим письмом бросила в почтовый ящик письмо Бастика.

Ничто не принималось во внимание.

— Ваши родители не обидятся, получив лишнее письмо, — убеждала Орионовна. — А когда сами станете родителями, приведете свой сегодняшний добрый поступок в пример детям. Как образец внимания.

— А я никогда не женюсь! — Олег Забрускин постучал по груди кулаком. — Никогда! Ни за что!

Орионовна усмехнулась:

— Ты не женишься, так другие женятся…

— Куда вы денетесь? — скривила губы Ленка. Сидит за шахматной доской, а слушает, что там мальчишки говорят.

Не отрывая мохнатых глаз от фигур, Капа Довгаль сказала. Ленке:

— У тебя ладья под ударом…

Если бы предложили, Пантелей сыграл бы с Капой пару тренировочных партий, но Валерий Васильевич не догадался предложить, а просить неловко. Неизвестно, что еще подумает, когда сам назовешься…

Пантелей в несколько минут настрочил страничку: жив, здоров, аппетит хороший, добавки дают сколько хочешь, в палате тепло и сухо, сквозняков нет, кино — через день, доктор строгий. Чуть что — сует термометр под мышку и трубку к груди приставляет: дыши, не дыши…

Мама такие письма любит, хоть десяток за день получит — не обидится, что все об одном и том же!

Отдав конверт Орионовне, Пантелей тянул шею, пытался разглядеть, что там делается на доске у Капы и Ленки.

А рядом тихо мучился Митя Янцевич. Уперся взглядом в тетрадный листок и чешет концом шариковой ручки под носом. Будет потеха, если невзначай перевернет ручку!

— И чего ты раздумываешь? — Пантелей покосился на Митино письмо. — Изложи, что есть, про наше житье. Дуй по распорядку дня — твоя мама спасибо скажет!

Митя снова склонился над листком, а потом повернулся к Пантелею:

— А скажи, тебе домой не хочется?

— Кому не хочется домой? — уклонился Пантелей от прямого ответа.

— Мне не так хочется, — одними губами сказал Митя. — Не так, как тебе. Мне невыносимо хочется.

— Преувеличиваешь ты, — отрубил Пантелей, хотя чувствовал: Мите по-другому хочется, но ведь нельзя поддакивать тому, кто распускается!

— Если бы я знал, как она там?

Пантелею стало жалко Митю:

— Хочешь, продиктую?

Предлагая продиктовать, Пантелей не думал, что Митя прямо поймет его слова. Рассчитывал, что взыграет Митино самолюбие, и он напишет матери, как надо. А Митя тряхнул головой:

— Диктуй…

Митя ни одного слова не оспорил. Все изложил, как диктовал Пантелей. Да еще в конце добавил: «Мамочка, мне так хорошо здесь, что две смены мог бы прожить в лагере!»

— Во ты дал! — весело одобрил Пантелей. — Так и надо. Незачем матери знать, что ты заскучал. Вот только не прочтет она все наоборот: раз про две смены заговорил, значит, маскирует, что и в одной худо?

Митя перечитал письмо и приписал: «Но ты на вторую смену путевку не покупай: я за одну отдохнуть успею».

Отдав письмо воспитательнице, Митя вернулся за стол, вырвал из тетради в клетку новый листок, широким и уверенным движением нарисовал на нем дугу.

— Что это будет? — поинтересовался Пантелей.

— У тебя — своя тайна, у меня — своя. Придет пора — открою…

Митя у середины дуги причертил несколько прямоугольничков, а за ними нарисовал маленькие деревца.

«Карта! — догадался Пантелей. — Бухта и наш лагерь!»

Не стал высказывать своей догадки, чтоб не спугнуть, продолжал молча наблюдать.

На карте появились горы, пирамидка, в которой Пантелей узнал условное обозначение вышки пограничников. Несколько длинных и поперечных штрихов — и по горам прошла электролиния.

— А для чего ты это составляешь?

— Да так. Все равно делать нечего!

— Ну да, так я и поверил, что твоя тайна — от нечего делать.

Митя повернул листок и беспечно сказал:

— Это я для памяти, если честно сказать… Буду в школе писать сочинение на тему «Как я провел лето», приложу для наглядности. Учительница похвалит. Пятерку поставит. Всему классу прочтет, как образец.