Операция «Дуб». Звездный час Отто Скорцени

На следующий день Роатта прибыл с докладом к королю и Бадольо. В своем отчете он неустанно подчеркивал царившую в Болонье атмосферу недоверия. По его словам, его неприятно поразил тот факт, что немцы расставили вокруг виллы Федерцони вооруженных до зубов эсэсовцев. В ответ Бадольо призвал присутствующих обращаться с немцами не снимая лайковых перчаток, чтобы лишний раз не провоцировать сомнительного союзника. Потому что, по его словам, немцы готовы уцепиться за малейший повод и тогда нагрянут в Рим и всех арестуют.

Нацисты также были не восторге от встречи. Царившее на конференции настроение Йодль зорко подметил в коротком телеграфном сообщении, которое он отправил в Германию 15 августа. «Намерения итальянцев по-прежнему непонятны, — докладывал он. — И у нас есть все основания не доверять им».

Спустя несколько дней, 19 августа, адмирал Дёниц так описал мнение Гитлера:

«Ситуация в Италии: отношение фюрера в целом не изменилось. Встреча между Роммелем, Йодлем и Роаттой прошла в атмосфере формального добросердечия. Доказательств вероломства итальянцев по-прежнему нет, имеются лишь намеки на то, что этого, однако, нельзя исключать. По этой причине все идет своим ходом, мы по-прежнему перебрасываем в Италию Группу армий „Б“ под командованием Роммеля, и итальянцы не строят нам препятствий. Безопасность наших войск и линий тылового снабжения обеспечивается самыми жесткими мерами, однако при этом мы не даем итальянцам поводов идти на открытый разрыв».

Взаимные претензии, высказанные в Болонье, лишь укрепили Гитлера во мнении, что Бадольо замышляет измену. Именно эта его убежденность и помогла сформировать стратегию обороны Италии в случае вторжения войск союзников. Стратегия эта исходила из того факта, что немцам невозможно удержать в своих руках всю Италию без активной поддержки со стороны итальянских частей, которые, по мнению Гитлера, вот-вот перебегут на сторону врага.

«Без итальянской армии, — заявил Гитлер на совещании еще 17 июля, — мы не сможем защитить весь Апеннинский полуостров. В этом случае мы будем вынуждены отступить, чтобы не растягивать линию фронта». В таких обстоятельствах его главной целью было защитить северную Италию, где сосредоточены итальянская промышленность и сельское хозяйство. При необходимости Гитлер был готов отступить до Флоренции, то есть примерно на сто пятьдесят километров севернее Рима.

* * *

План Гитлера по обороне Италии вылился в личную драму между Роммелем и Кессельрингом. Роммель стоял во главе Группы армий «Б» — так именовалось соединение немецких дивизий, которые в течение августа перебрасывались в Италию через альпийские перевалы (уже к середине месяца в Италию была переброшена половина Группы армий «Б»).

Согласно замыслам Гитлера, как только союзники высадятся в континентальной Италии, а итальянцы «покажут свою истинную сущность», как он любил говорить, дивизии Кессельринга отступят с юга и перегруппируются в районе Рима. Если все пойдет согласно плану, они вольются в состав Группы армий «Б», в результате чего Роммель возьмет под контроль все немецкие части на территории Италии и Кессельринг, таким образом, останется не у дел. Уже ходили слухи о том, что его якобы собираются отправить командовать немецкими частями в Норвегию.

Безусловно, ни одна из этих перспектив не внушала Кессельрингу восторга. По его словам, он любил Италию и итальянцев и не оставлял надежды, что те будут до конца верны интересам «оси». Неисправимый оптимист, Кессельринг полагал, что лучше попробовать защитить каждую пядь итальянской земли, нежели без боя отдать врагу южную часть страны, если не больше.

Летом 1943 года между Кессельрингом и Роммелем возникло соперничество. И тот, и другой пытались перетянуть Гитлера на свою сторону. Роммель был сторонником вывода немецких войск из южной и центральной Италии. На самом деле соперничество было весьма призрачным, потому что Гитлер всегда отдавал предпочтение мнению Роммеля. Кессельринг, по его убеждению, был слишком изнежен долгим пребыванием под итальянским солнцем.

«Меня записали в „италофилы“ и потому сочли идеальной кандидатурой на пост командующего тамошними военными частями. Правда, при условии, что мое присутствие там поможет поддержать дружеские отношения с королевским домом, — вспоминал Кессельринг уже после войны, — потому что как только настал момент заговорить на ином языке, как выбор тотчас пал на другого, а именно — на Эрвина Роммеля, чья Группа армий „Б“ уже стояла у меня в тылу». В отличие от Кессельринга Роммель имел репутацию человека, не слишком жалующего итальянцев, с которыми он постоянно ругался во время отступления сил «оси» в Северной Африке.

И вот теперь, в середине августа — то есть примерно тогда, когда штаб вверенной ему Группы армий «Б» был переведен из Мюнхена на озеро Гарда в северной Италии, — Роммель временно стал одним из двух командующих немецкими силами в Италии.