Операция «Эпсилон»

Эти подробности станут известны позже, а сейчас Лазарев просто лежал под своей машиной в помутнённом сознании и оцепенев от страха. Следующий звуковой вал был немного слабее двух первых. Потом прошли тяжёлые пятнадцать-двадцать минут, на протяжении которых до Сергея доносились раскаты далёких взрывов, звук реактивных самолётов. Он чувствовал холод внизу живота и на бёдрах, но боялся пошевелиться. И вот стало тихо. Взрывы уже не слышны, на деревьях стали перекрикиваться сойки, и даже две молодые белки подбежали к машине – остановились в двух метрах, заметили человека, повернувшего голову в их сторону, и бросились прочь. Холод всё глубже проникал в тело, но вылезти из-под автомобиля он не решался.

Однако к страху перед ударной волной и испепеляющими лучами ядерных вспышек добавилась боязнь радиации. Но под машиной от радиации не спастись: от неё надо бежать. Понимание этого и привыкание к тишине, наконец, возобладало над прежними страхами и Сергей решился покинуть свою лёжку. Тут обнаружилось, что автомобиль заметно просел: колёса продавили мягкую почву и днище теперь было на несколько сантиметров ниже, чем в момент остановки автомобиля. Самое низкое место находилось между колёсами, поэтому сбоку вылезть не удалось, а впереди мешала кочка и выпуклая защита двигателя. Сергей стал отползать назад, при этом почувствовал запах своей мочи. «Неужели это я?» – была первая осознанная и несуматошная мысль с того мгновения, когда он увидел в небе следы межконтинентальных ракет.

Он вспомнил, как утром прощался с лесниками, потом – дорога, восход солнца, который он фотографировал, снова дорога, «Морская звезда» – и он делает снимки… Всего лишь несколько часов назад! Несколько часов назад была спокойная мирная жизнь, а в ней – место Лазарева, довольно уютное: приносящая удовлетворение работа, приличный доход. И вот он в мокрых штанах, трясущийся от страха и холода, не знающий, что предпринять. А реальность, в которой он что-то значил, кажется, превращается в радиоактивный пепел.

***

В Иркутске у Сергея близких не осталось. Он был в бесплодном браке с девятнадцати до двадцати двух лет и к нынешним своим тридцати двум годам превратился может быть не совсем в убеждённого холостяка, но в мужчину, предпочитающего короткие, необязывающие связи. Отца Сергей не знал и был единственным ребёнком у матери. Она родила его поздно, на четвёртом десятке – болезненная женщина со странностями: до женитьбы Сергея она не давала ему шага сделать без спроса и была категорически против невесты, а после женитьбы полностью потеряла интерес к жизни сына и прекратила с ним общаться. Умерла внезапно около трёх лет назад. Сергей, долгие годы снимавший жильё, вернулся в унаследованную квартиру. Год назад он продал её и купил жилище в соседнем, Кировском районе Иркутска.

В общем, Лазареву в эти минуты не о ком было беспокоиться. С родственниками он не поддерживал связи, а потому оставались только друзья, судьба которых могла бы его волновать… но не волновала. Все его страхи сосредоточились сейчас на нём самом. Страхи, беспокойство и возвратившееся из детских годов желание: чтобы кто-нибудь его защитил, укрыл, успокоил.

«Взрывы были на севере или северо-западе – значит, надо ехать на юг, юго-восток», – думал Сергей, поднимаясь на ноги. Он огляделся, потом сел за руль и запустил двигатель. Места для разворота здесь не хватало, а возможности проехать вперёд не было – Лазарев включил заднюю передачу и машина медленно тронулась.

Уже через пять метров, когда Сергей вывернул руль, она правым крылом упёрлась в дерево. Услышав негромкий хруст сминаемого железа и пластика, он простонал от жалости к машине и к себе. Подал автомобиль вперёд, остановил, снова стал сдавать назад, глядя теперь не только в зеркала, но и посматривая по бокам. Вскоре он выехал из чащи. Грунтовая дорога вдоль речки Ундун-Даван отсюда вела на северо-запад – по ней Сергей и приехал. В других направлениях никакой дороги не было, разве что на юг уходили поросшие травой и кустарником колеи. Как же быть? Продолжить путь на юг пешком? Надо решать.

Спокойствие и рассудочность быстро возвращались. Наверное, этому помогло сосредоточение, необходимое, чтобы аккуратно вести машину задним ходом между деревьями. Мысли о радиации и возможных ядерных взрывах не покидали его, но они уже не нагоняли панику.

Лазарев заглушил двигатель, посидел с полминуты; глянул вправо, влево. Вышел из машины. Место стоянки располагалась возле речки, менее чем в ста шагах от переправы, машина стояла капотом на юг. На севере, за дальними возвышенностями и деревьями, виднелась бурая туча, за ней – ещё одна. Совершенно чётко Сергей осознал: это следствие атомных взрывов. По его прикидке, до них – по меньшей мере километров пятьдесят. На таком расстоянии вряд ли стоит опасаться радиации, даже если облака движутся сюда – если только дождь соберётся. Однако в небе не было низких дождевых туч, которые могли бы принести осадки, хотя ветер действительно дул со стороны радиоактивных облаков.