Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Амалия Дунс была единственной законной наследницей Хартфилдов, и ее надежды на получение наследства были вполне обоснованы. То, что удивило Омара во время разговора на пороге дома, это сдержанность, с которой разговорчивая дама отреагировала на его вопрос о препятствиях в признании смерти профессора. Сама она, по ее словам, видела профессора в последний раз летом 1918 года, если не считать сна, в котором он явился ей в образе монаха в серой рясе. Она горько усмехнулась и сказала, что это случилось около трех недель назад, однако с тех пор она часто просыпается, напуганная видением профессора или монаха, склоняющегося над ней.

Чтобы избежать дальнейшего обсуждения снов Амалии Дунс, Омар вежливо распрощался, пообедал в «Кингз Армз» и отправился в расположенный неподалеку Гайд-Парк, где, усевшись на скамейку, наблюдал за лебедями и размышлял о том, что ему думать об этой Амалии Дунс. Ему показалось интересным, что заявление о смерти профессора было отклонено по причине определенных улик. Так что Омар направился в бэйсвотерский суд.

Старое здание имело угрожающий вид, как и все судебные учреждения мира, и прошло не менее часа, пока Омару удалось найти соответствующий отдел, а в нем судью Киттербелла, высокого мужчину с коротко остриженными волосами, уже с четверть века зарабатывавшего на хлеб и будущую пенсию тем, что с понедельника по пятницу, сидя за столом из темного дерева, выносил решения касательно заявлений о смерти в округе Бэйсвотер.

Омар предъявил паспорт и сказал, что у него есть вопросы по поводу дела Хартфилда, заявление о смерти которого было отклонено данным судом. Сказанное им не встретило особого энтузиазма со стороны Киттербелла, явно нарушив привычное течение его трудового дня и вынудив вызвать мисс Спаркинс, девушку, зимой и летом одетую в черное и принадлежавшую к союзу суфражисток. После долгих поисков она принесла соответствующие папки, и Киттербелл углубился в изучение их содержимого.

Между тем Омар рассказал судье ту же историю, что и миссис Дунс, о том, что когда-то он работал на Хартфилда и уже несколько лет не видел его, так что считал давно погибшим. Омар надеялся таким образом заставить судью прокомментировать решение об отказе признать смерть профессора. И он не ошибся в расчете.

Киттербелл достаточно несдержанно отреагировал на рассказ Омара, потребовал доказательства смерти, достал из папки квитанцию на двадцать тысяч фунтов из Вестминстерского банка и положил ее на стол. На квитанции стояла дата: Каир, 4 апреля 1921 года, а также подпись Хартфилда. В качестве адреса был указан счет в Миср банке в Каире, где указанная сумма и была снята по предъявлении доверенности и в соответствии с законом, о чем свидетельствовало подтверждение на запрос. Ни Вестминстерский банк, ни Миср банк не выразили сомнений в подлинности подписи, а так как покойники поставить свою подпись на документе не могут, видимо, следовало считать профессора Хартфилда живым. Археологи — люди своеобразные, они зачастую избегают общества, чего никак нельзя поставить в упрек в наши неспокойные времена. Может ли он, Омар Мусса, свидетельствовать о смерти профессора или назвать свидетелей?

Этого он не мог, да и не желал — то, чего он хотел, Омар достиг. Видимо, его давнее предположение подтверждалось: Хартфилд жил где-то в Египте, и не было причин считать, что он оставил планы найти гробницу Имхотепа.

Но с чего начать поиски? Казалось бессмысленным искать человека, желавшего скрыться, в стране, которая больше, чем Англия. Это было все равно что искать иголку в стоге сена. Что же знала миссис Дунс?

Омар не сомневался, что она знала больше, чем сказала. Что было причиной ее сдержанности? Надежда получить наследство или сообщничество с профессором? Почему она не упомянула о денежном переводе? Если она вела все дела профессора, она не могла не знать о нем.

Так что на следующий день Омар вновь направился на Глочестер Террейс, чтобы узнать, известно ли миссис Дунс о переводе денег профессору в апреле прошлого года, который, без сомнения, являлся доказательством того, что профессор жив. Вопрос Омара подтвердил то, что Амалия Дунс и подозревала, — он явно пришел не просто навестить профессора. Не вынимая сигареты изо рта, она назвала Омара ищейкой и пригрозила полицией, при этом она считала подпись поддельной, а в ее доме ему больше показываться не рекомендовала.

Но бросать начатое, не добившись результата, было не в духе Омара. Поэтому он вновь отправился к судье Киттербеллу и расстроенно сообщил, что миссис Дунс считает подпись на чеке подделкой. Для Киттербелла важнее всего в данную минуту было избавиться от настырного информатора, он закатил глаза и подтвердил, что миссис Дунс заявляла о том, что подпись — фальшивка. Эксперт, однако, признал ее подлинность.

Когда же судья начал задавать вопросы касательно того, почему Омар интересуется данным делом, тот предпочел распрощаться.