Операция «Юродивый»

– Значит, остаёмся все, – высказал общее мнение профессор. – Шофёра я беру на себя!

* * *

За весь вечер Крюгер не услышал от пацана ни слова, и его опять начали одолевать сомнения.

«Мальчишка как мальчишка. Вроде не дурак, но и на какого-то особенного ребёнка не похож… Опять же – молчит всё время, хотя в таком возрасте дети обычно не умолкают, всё их интересует, всё трогает! Выходит, прав Паша, и Юродивый говорит только тогда, когда ему вздумается?»

Все соседние дома были свободны, исключая временную обитель Бабикова, превращенную им в радиомастерскую. Именно это обстоятельство удержало Павла от первоначально запланированного шага – подселения на ночлег Крюгера. Нечего разубеждать немца в сложившемся мнении о Петре, как о полном недоумке!

Родителям Кати постелили на сеновале – те сами захотели «вспомнить молодость», сестра с ребёнком остались с Вяловыми, а Крюгера отрядили к дяде Васе, приехавшему проведать престарелых родителей, которые жили, как оказалось, всего в двух километрах от Парфёновых. Общение с болтливым водителем должно было укрепить веру Вальдемара в «русское чудо»!

Так и случилось.

По просьбе немца шофёр раз пять пересказывал знаменитый эпизод, свидетелем которого он стал.

– Значить так… Машина барахлила, и я остался во дворе. А он – начальник мой покойный – бегом подался в избу… «А ну, скажи, Юродивый, какая судьба меня ждет?» Тот достал палку из-за печи, навёл её на Гуминского – такая у него была фамилия – и говорит: «Пиф-паф!»… Викторович, как это услыхал, расстегнул кобуру – и стал размахивать маузером; именным оружием его ещё в Гражданскую наградили. Матерился так, что было слышно в Твери! «Трепещи, мать-перемать, сатанинское отродье! Всех, мля, постреляю!» А Ванечка спокойно ему отвечает: «Ни хрена у тебя не выйдет… Я умру в один день с товарищем Сталиным»… Гуминский с перепугу чуть не обосрался… А может, и наложил в штаны, чёй-то его галифе в ширину сильно распёрло… Разило – за версту, но я виду не подавал, дабы не попасть под горячую, так сказать, руку!

Ну, что тут скажешь? Правильно говорят русские: «Болтун – находка для шпиона!»

Но гораздо больше, чем сам дядя Вася, Крюгера убедили его родители.

Старики просто завалили благодарного немецкого слушателя рассказами из жизни Юродивого. Мол, он предсказал, что все уедут, а мы останемся! Всё так и произошло, благодаря сыну Васеньке!

А скольких он вылечил, скольких предупредил о смерти? Просто тьму-тьмущую!

Посмотрит в глаза – и скажет, как отрежем: «Молись! Не то помрешь… Скоро!» Люди – бегом в церковь, сейчас её уже нет – ушла под воду! «Господи помилуй… Спаси и сохрани…» И всё – хворь как рукою сняло!

* * *

Лодку не брали. Чтобы угодить Крюгеру, мечтавшему о неземном клёве, расположились втроём на уходящем далеко в море деревянном пирсе, недавно срубленном хозяйственным Савченко, – там всегда держалась рыба, регулярно подкармливаемая немногочисленными местными жителями, и бросили удочки в разные стороны.

Дед – налево, Павел – направо, Вальдемар – прямо. Поплавок немца сразу же ушел под воду.

Подсечка!

И на крючке извивается нечто неказистое: чёрное, колючее, словно маленький чертёнок!

– Что это?

– Ёрш! – просветил гостя Савченко.

– А… Русская рыбка, после которой болит голова! – пошутил Крюгер, вспоминая свои былые похождения.

– Точно!

Немец попытался снять добычу с крючка и взвыл от боли, – ёрш, распустивший своё боевое оперение, поранил до крови его руку.

В это время клюнуло у Савченко.

Он, в отличие от своих младших товарищей, забросил не на червя, а на тесто, оставшееся после приготовления пельменей, и был вознаграждён за это довольно приличным – под килограмм – лещом.

– Э, дайте мне такой наживки, – взмолился Вальдемар. – Я эту гадость больше не хочу ни пить, ни ловить!

– Держи! – дед раскатал на ладони небольшой кусочек клейкой массы и протянул немцу.

Тот наживил её на крючок и, уменьшив, по совету Вялова, глубину, бросил далеко вперёд.

Поплавок сразу же с сумасшедшей скоростью понесся влево.

– Тяни! – скомандовал Павел.

Крюгер чрезмерно резко рванул на себя удилище и остался ни с чем: маленькая серебристая рыбка упала в воду у самого причала.

– А, чёрт! – выругался Вальдемар. – Дайте еще мне теста!

– На! Это – уклейка. Её надо подсекать сразу, как только поведёт в сторону.

– Понял.

– Шарик поменьше делай, большой сразу собьют. Они здесь ходят стаями.

– Спасибо, Глеб Васильевич.

– Не за что! – Савченко, особо не отвлекаясь на разговоры с надоедливым иностранцем, продолжал успешно делать своё дело и только что вытащил ещё одного леща.

Крюгер снова забросил дальше всех и таки поймал свою уклейку, в ней было сантиметров десять – не более, но начинающего рыбака это не смутило – главное, клюет здорово.

За следующие пять минут он словил их штук десять.

Надоело!

– Всё. Хочу крупной рыбы! Такой, какая попалась Вялову в прошлый раз.

У Павла почему-то не клевало, и он, воткнув своё удилище под одно из брёвен, взялся помогать «камраду».

– Попробуй закинуть на живца.

– Как это?

– Вот смотри… Берём самую живучую рыбку и цепляем её на крючок. За губу или ещё лучше за спину.

– Понял!