Операция «Канкан»

Сейчас буду выглядеть как настоящий идейный нацист: в пятом часу утра раскрываю «Майн Кампф» двадцать восьмого года издания и внимательно рассматриваю гитлеровскую нетленку. Первая цифра — номер страницы. Вторая — номер строки. Как не сложно догадаться, третья означает номер буквы в строчке. Получается полная тарабарщина, последний рубеж защиты перед въедливым взломщиком шифров. «А» с двумя точками наверху, мудро обзываемая «умлаут», стоит на втором месте в немецком алфавите, пишем «Б». «D» занимает пятое, соответственно — «Д» и есть. Метод шифрования надежный, но громоздкий, в итоге на листике образуется единственная строка. Но какая! Остатки сна и лени сдувает словно штормом.

«ДЕМИС ПАРИСУ ВАС ВЫДАЛ ПРЕДАТЕЛЬ УХОДИТЕ».

Руки, сжигающие бумажку, нервно вздрагивают, я нешуточно обжигаюсь. У шпионов железные нервы? Плюньте в лицо придумавшему эту глупость!

Провал. Конкретный, качественный. Шах и мат одним ходом.

За окном брезжит ранний летний рассвет. Виски буравит раскаленный гвоздь. Головные боли досаждают реже, и то — если сильно нервничаю. Не слышно ни тормозов автомобилей Гестапо, ни грохота сапог по лестнице. Нужно бежать налегке в одну из явочных квартир, оттуда ждать эвакуации в Союз. Тем более Парис, согласно гомеровской «Иллиаде», бегал весьма недурно. Правда, кончил плохо.

Беру себя в руки в прямом смысле слова — обхватываю плечи. Приступ мигрени постепенно отпускает, возвращается ясность в мозгах.

Старые контакты ИНО ГУГБ, опиравшиеся на Коминтерн, оборваны или засвечены. Если у меня и есть шанс спастись, то лишь пробравшись в советскую дипмиссию в надежде, что сограждане вывезут из Рейха в багажнике посольской машины. Реалистично? Вариант отметается.

Далее, если Гестапо пасет старые явки ИНО, а уж за входом в посольство СССР оно наблюдает непременно, то мое появление означает: вот он я, советский нелегал, вяжите, пока теплый.

Не хочу.

Или это провокация со стороны своих же? Радиограмма может быть проверкой — выполню ли приказ или сорвусь в неизвестность, опасаясь ареста в Москве.

Наконец, есть еще одна возможность, умозрительная, маловероятная. Но я обязан ее отработать. Естественно, до утра не могу уснуть. Появляюсь на службе в отвратительном настроении и в первую же паузу сбегаю, чтобы проведать своего покровителя.

— Да, Тео. Докатившийся до тебя слух — верный. Про московского перебежчика. Это тот самый капитан, что допрашивал нас в Казани. Чеботарев.

Граф очень недолго влачил существование штатского партийного функционера. Черный китель с нарукавной свастикой туго обтянул его торс, несколько дряблые щеки легли на воротник табачно-коричневой рубашки. В петлицах две руны «зиг», на другой — четыре квадратика. Штурмбаннфюрер Главного управления имперской безопасности заполучил отдельный кабинет в здании СД на Принц-Альбрехтштрассе и непонятные мне полномочия. Готов побиться об заклад — не самые маленькие.

Я стараюсь не показывать волнения. Боюсь поверить, что самый дерзкий план вырваться из ловушки обретает право на жизнь.

— Не откажусь увидеться с ним еще раз.

— Естественно. Ему я обязан самыми неприятными минутами в жизни. Но есть несколько сложностей. Во-первых, он отказывается идти на контакт и пытается совершить сделку с англичанами.

Сердце колотится тысячей ударов в минуту. От дальнейших слов и решений зависит… Все!

— Осмелюсь предположить, ему не сделали правильного предложения. Он по-прежнему в Швейцарии?

— В Берне. С ним пытался разговаривать военный атташе, совершенно безуспешно. Хочешь попробовать? Понимаю. Но есть вторая трудность: на этот кусок пирога раскрыла рот наша контора. Бригадефюрер не поймет, если привлеку Абвер.

Мои мозги работают на триста процентов. Если Чеботарева укроют британцы, через какое-то время от них последует вербовочное предложение. Вряд ли МИ6 выдаст меня немцам. Но если его просто выкрадут или возьмут в оборот эсэсовцы…

— Вам виднее… Но СД, как мне кажется, имеет право привлечь к операции кого угодно — хоть гражданского, хоть военного.

— Это мысль, — он водружает на нос очки, отчего его лик под грозным портретом фюрера становится чуть ли не домашним. — Я еще раз изучу рапорт из Берна и буду рекомендовать твое участие. Справишься?

— Так точно. В Чехословакии же не подвел!

— Теодор, мальчик, нам мало, чтобы большевистская агентура не уплыла к англичанам. Ликвидировать перебежчика просто. Нужна информация. В идеале — сам Чеботарев, доставленный в Берлин и готовый рассказать все до последнего слова.

Обрывки складываются в рисунок.

— Мне нужна группа из Абвер-2! Пусть от СД с нами едут офицеры, командуют операцией. Обещаю отдать им всю славу!

Покровитель откровенно смеется. Сейчас, подобревший, пополневший, в чуть запотевших круглых очках, он похож на доброго дядюшку, что отбивается от слишком настырного племянника.

— Славы никогда не бывает много. Поэтому не разбрасывайся ей заранее. Тихо! — он решительным взмахом руки пресекает мои дальнейшие уговоры. — Сказал же: изучу и рекомендую. Свободен, ефрейтор!

— Есть! — я щелкаю каблуками и выписываю строевой поворот кругом.