Операция «Купюра»

– Так что же ты ушёл-то? Как же брата-то бросил? – говорила Света Ружецкая. Она стояла перед Всеволодом, как живая – вся мокрая, худая, без пальто на лютом морозе. Слёзы текли по её щекам непрерывно, и ни к чему было их вытирать. – Обрадовался, конечно, когда он тебя к телефону послал? Своя рубашка ближе? Тебе что! Всю жизнь, как сыр в масле катаешься, «Мальборо» куришь. Почему так несправедливо получается? Вы с сестрой в Сочи жировали, а Мишка вкалывал с детства, света белого не видел. И сейчас тоже… Ты жив-здоров, а он… Мать его одна-одинёшенька осталась. Что она теперь делать будет? Я даже боюсь ей сейчас позвонить… Мы с Мишкой и сыном должны были в субботу вечером к ней в гости идти. Пирогов, сказала, напечёт. Я уж о нас с Богданом не говорю, но свекровь-то погибнет. Мишка – единственное, что у неё оставалось…

Всеволод мял лицом подушку, глухо стонал, проклиная себя за глупость. Нет, он совсем не обрадовался возможности смыться, спастись. Без разговоров остался бы с Мишкой на стройке, но брат обманул его – так же, как и Тенгиза Дханинджия. Тот, вернувшись домой, застал Медико в добром здравии, и сразу всё понял. Он уже звонил на Кировский, вспоминал восемьдесят седьмой год, ту самую авиакатастрофу и буквально рыдал в трубку: «Да почему не я-то? Почему всё время не я?..»

А потом Всеволод вдруг увидел врача «скорой» Кочеихина, который, в накинутом пальто с каракулевым воротником, ехал в город на милицейской машине.

Он тихо и растерянно говорил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Вот горе-то!.. Катя только два года назад училище закончила. Отец давно умер, мать – инвалид второй группы. Ещё двое братиков младших. На Катерине все держались. Она ещё и санитаркой подрабатывала, полы в больнице мыла. Собиралась курсы массажистов закончить, чтобы получать побольше. Каждую копеечку – в дом…

Потом из клубящейся, адской темноты появились Горбовский. Милорадов и Вершинин. Всеволод отлично знал, что не присутствовал при их разговоре, но сейчас слышал каждое слово, сколько ни старался заткнуть уши.

– Погорячился парень, конечно. Можно бы, наверное, и живыми их взять. Хотя кто знает!.. Но понять-то его можно – такое не всякий выдержит. Брата зверски убили прямо на его глазах, а потом ещё и медсестру, – говорил Милорадов, то и дело вытирая лицо носовым платком. – Я вот и не знаю, как бы повёл себя на его месте. Не поднимется у меня рука его наказывать. Тут не карать, а лечить надо – вот моё мнение! Подумаешь, горе луковое – двумя подонками меньше стало! Ведь не ушли же они, и никогда никому больше не навредят. И так хватит – до конца дней наших. Не стоят все законы и формальности жизни Всеволода, а она сейчас тоже в опасности. Если что с ним случится, я век себе не прощу. Все мы не простим…

Грачёв сел на своей тахте, вспомнив, что ещё далеко не закончил дело. Двоих главарей банды уничтожили, полтора десятка бойцов взяли, но и на сегодня ещё работы осталось достаточно. Только заниматься ею будут уже другие, а у него есть сокровенные, личные дела. Он должен найти агента в «Большом Доме», своего третьего кровника. Без помощи этого помойного «крота» бандиты никогда не сумели бы сделать то, что сделали. А, значит, не будет покоя ему, как брату и как сотруднику органов госбезопасности, пока не будет выявлена и заделана течь в корпусе их общего корабля. Об этом нужно спросить у Анастасии Бариновой – она ведь обещала поделиться своими соображениями.

Лариса и Дарья ходили с заплаканными лицами – они знали Михаила и жалели его семью. Наверное, тоже чувствовали себя виноватыми из-за того, чтобы слишком хорошо жили с отцом погибшего – богато и по закону. Только баба Валя, узнав о случившемся у «железки», потрясённо вглядывалась в неузнаваемое лицо Грачёва.

– Неужели ты двух человек застрелил? Сева, мне просто страшно. Значит, ты и оружие хранил в квартире?

– А от другого вам, Валентина Сергеевна, не страшно? – впервые за многие годы Всеволод так обратился к неродной бабушке. – Знаете, кого я убил сегодня ночью? Хотя бы про одного расскажу – будет полезно услышать. Это – Ипполит Жислин, трижды судимый по особо тяжким статьям. Они с Василием Мармуром, которого тоже ночью взяли, вчера вечером ворвались в квартиру на Садовой, к Шурке Сеземову. Тот сейчас в реанимации, в критическом состоянии, а его жена Наталья погибла. У них остались две маленькие дочки. Это, простите, побоку? Вот Мишка… Тоже недостаточно? Девчонку двадцатилетнюю пожалейте, которую они с Иващугой задавили!..

Всеволод вспоминал всё это, ударяясь лбом о стену – несмотря на то, что уже набил болезненную шишку. Лариса тогда, испугавшись, что слова матери вызовут у пасынка новый припадок, обняла его, прижала к себе.