Операция «Купюра»

– Мы с вами в примерно в положении, Анастасия Дмитриевна, – очень спокойно, отстранённо ответил Грачёв, – вы вчера лишились мужа, а я – брата. Вы его тоже видели, между прочим. Помните, такой крепкий парень с тёмно-русым чубом? Он тут распоряжался… Джемпер у него был синий, серая рубашка.

– Боже мой! – Баринова на секунду позабыла о своей беде. – А я заметила, что вы очень похожи, да спросить постеснялась! Такой красивый молодой человек, сразу видно, накачанный, спортивный! Это тоже связано с нашими проблемами?

– Напрямую, – кивнул Грачёв, чувствуя, как от плиты обволакивает его, успокаивает, заставляет расслабиться. – Михаил работал в системе Шестого управления. Входил в нашу группу от отдела борьбы с организованной преступностью. Мы вместе вели купюрные дела. Теперь мне нужно будет за двоих работать.

– Вот они, купюрочки наши деревянные, фантики дурацкие! Я предупреждала Вениамина, тысячу раз предупреждала, а он не послушался! Все так делают, и он должен, а то друзья не поймут, засмеют, отринут. Всеволод Михайлович… Так, кажется, вас зовут? Извините, что плохо помню – всё из головы вон!

– Вы помните всё прекрасно – меня действительно так зовут, – успокоил Грачёв. – Кажется, у вас есть, что мне сказать? Или теперь вы передумали?

– Нет, я всё скажу, чтобы всю эту мразь загребли окончательно и бесповоротно! Нас с дочерью они всё равно не пощадят, будем мы молчать или нет. Вениамин стелился перед ними – и что? Пожалели? А я решила действовать по-другому… – Анастасия будто о чём-то вспомнила. – Хотите чаю горячего? Мне скоро надо в морг ехать, Венины последние дела улаживать. Я уже один раз там была, опознала тело. Боялась идти, думала, что он очень страшный, сильно пострадал. А оказалось – очень даже ничего, только вокруг глаз синяки. Перелом основания черепа, доктор сказал. Муж ведь ещё жив был, «скорую» дождался. Но, когда укладывали его на носилки, случился паралич дыхания. – Хозяйка поставила на газ чайник, открыла симпатичный резной шкафчик, похожий на теремок. – У меня есть водка, ром, бальзам, грог…

– Я за рулём, так что только чаю, пожалуйста.

– Тогда погодите немного, сейчас вскипит. – Баринова села напротив Грачёва, вытерла глаза. Она старалась держаться, не плакать, но давалось это с трудом.

– Так что вы хотели сказать? – Всеволод не стал терять время даром. – Будьте откровенны, раз уж решились дать показания.

– Вы слышали об Иващуге Святославе Игнатьевиче? – дрожащим голосом спросила Анастасия.

– Допустим, слышал, – уклончиво ответил Грачёв.

– А о Жислине? Его Ипполитом зовут.

– Звали, – поправил Всеволод.

– Что? – Анастасия вздрогнула. – Я не ослышалась? – Губы её затряслись, а глаза вспыхнули надеждой. – Звали?.. Где он?

– На том свете, вместе с Иващугой, – просто ответил Всеволод. – Надеюсь, что в аду, если действительно есть Бог.

– Они… мертвы?! – радостно вскричала Анастасия, заглушая свист чайника. Она, не глядя, повернула кран, и чайник замолк. Улыбка скользила по бледным, не накрашенным губам. – Правда? Это точно? Вы не ошибаетесь? Мне казалось, что они бессмертны…

– Я не могу ошибиться, потому что сам сделал это, – признался Грачёв и увидел, что Настя смотрит на него уже с обожанием. Вот ей не страшно, как бабе Вале. Она знает, кем были покойные.

– Вы? Лично?… Спасибо вам! – Баринова вдруг схватила его руку и порывисто поцеловала. – Как жаль, что Боря Кулаков не дожил! Ну, ничего, я за ваше здравие буду свечки ставить, как он хотел. Говорил, что тот, кто прикончит хотя бы одно из них, достоин золотого памятника при жизни. А вы – сразу двоих! Это и за Веню тоже… Боже, как я счастлива! Свершилось! Это тоже вчера?

– Да. Ведь они убили моего брата, – с трудом вымолвил Грачёв. Почему-то ему был приятен эмоциональный поцелуй Насти, а потому хотелось сделать ей ещё что-нибудь хорошее. – Я не буду сейчас вас утомлять подробностями. Скажу только, что была погоня. Иващуга пытался уйти через полотно окружной железной дороги. Знаете, там, в Шувалове-Озерках, на выезде из города? Он был ранен и попал под поезд. Разумеется, насмерть. Жислин скончался от сильнейшей кровопотери. Остальные полтора десятка боевиков арестованы. Это – огромная удача, хотя мне сейчас вообще ничего не мило. Уж кто-кто, а вы меня поймёте. Мы с вами никогда не станем прежними, Настя…

Она улыбнулась сквозь слёзы и стала разливать чай в чашки тончайшего фарфора, вызолоченные изнутри. Грачёву почему-то казалось, что она сейчас расплачется – но уже счастливыми слезами.