Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

Стоя за спиной Селиверстова, поляк вперил взгляд в директора департамента, который, как-то загадочно улыбаясь, пододвинул к себе вазочку с вареньем. Фаберовский не понимал, куда мог так стремительно сбежать Артемий Иванович. А Дурново, казалось, это было известно. Что, если Дурново заодно с Рачковским? И Артемий Иванович, купившись на щедрые посулы министра, согласился вернуться в лоно Заграничной агентуры? Тогда что ему ждать от министра и Рачковского для себя?

– Как вы считаете, Николай Дмитриевич, водочку как лучше принимать: под капусту соленую или под огурчики? – спросил Дурново. – И не хотите ли вы, Николай Дмитриевич, откушать со мной водочки?

– Какая уж тут водочка, Петр Николаевич! – расстроенно сказал Селиверстов и подергал рукой за Владимирский крест, словно лента давила ему шею. – Когда у нас прямо из-под носа сбежал опаснейший для нас человек! Поляк с ним убежал?

– Да вот же он, позади вас стоит.

Селиверстов обернулся и молча уставился на Фаберовского, по-лошадиному жуя старческими губами. Он видел поляка очень давно, к тому же со свалявшейся бородой и космами волос Фаберовского сейчас не узнал бы и Рачковский.

– Премного благодарен за все, что вы для нас сделали, – сказал поляк и отвесил старому генералу низкий поклон. – Осмелюсь спросить у вашего превосходительства: для чего мы не были сразу же возвращены обратно до Петербургу? Ведь прошло еще почти полгода после нашего приезда до Бельгии, прежде чем нас отправили этапом с Москвы до Сибири.

– Видите ли, любезный, тогда был еще жив министр внутренних дел Толстой и его превосходительство Петр Николаевич, – Селиверстов посмотрел на Дурново, – не мог противиться его решению. Когда в апреле прошлого года Толстой умер и министром был назначен Иван Николаевич Дурново, мы смогли устроить решение о вашем возвращении, но когда оно было утверждено и началась переписка, ваш этап уже прошел Омолой, далее которого нет, как вам известно, телеграфной связи.

– А теперь, стало быть, связь ту проложили? – закипая, спросил Фаберовский.

– Нет, мы послали письмо нарочным.

– А пред тем этого сделать было не можно?

– Не забывайтесь, сударь! – осадил поляка Дурново. – И вообще, со своей стороны я все сделал, скоро придет моя жена и мы будем ставить клистир ее шпицу. Заберите его, Николай Дмитриевич, отсюда.

– Да-да, конечно, – засуетился Селиверстов. – Вы только сообщите кому следует. А что делать со вторым?

– Когда найдете, всыпьте ему по первое число, – Дурново поднял трубку стоящего на столе телефона и попросил соединить с Петергофом, назвав номер. – Господин Федосеев?! Директор Департамента полиции Дурново. Я хотел бы поговорить с его превосходительством генералом Черевиным. Петр Александрович?! У меня в кабинете находятся те два человека, о которых говорил генерал Селиверстов. Их только сегодня доставили из Якутска. Когда их вам привезти?

Не успел он повесить трубку на рычаг телефона, как два жандарма, грохоча шпорами, внесли в кабинет висевшего между ними Владимирова, на ходу пытающегося допить пиво из трактирного стакана.

– Куда же вы убежали, г-н Владимиров? – спросил Дурново.

– Я отлучился. Только на минутку.

– Он уже сидел в кабаке, когда мы нашли его, – сообщил жандарм.

– Я так и думал.

Дурново отослал жандармов и сказал, обращаясь к Селиверстову:

– Как мне сейчас сказали, г-н Федосеев будет ждать их в Петергофе в походной канцелярии начальника императорской охраны. Но просто так их в Петергоф не пустят, так что вам, Николай Дмитриевич, придется сопровождать их.

Глава 2. Черевин

Летом население столицы уменьшалось и мировой суд действовал в половинном составе, отчего в Арестном доме на набережной Монастырки было достаточно свободных мест. Два таких места достались на ночь по распоряжению Селиверстова Владимирову с поляком. По распоряжению того же Селиверстова их вымыли в бане и даже накормили. Единственное, чего им не удалось, так это толком выспаться, потому что уже утром за ними приехал жандарм и отвез прямо к поезду на Балтийский вокзал, где их ждал Селиверстов.

Оба бывших ссыльных вместе с жандармом поместились в вагон третьего класса, а сам Селиверстов предпочел первый класс, но когда все четверо вылезли на дебаркадере Петергофского вокзала, ему пришлось смириться с тем, что один из ссыльных поедет с ним в экипаже. На привокзальной площади после долгой торговли он взял двух извозчиков. Себе в попутчики он выбрал поляка, а Артемий Иванович, как представляющий опасность, поместился на синем суконном сиденье рядом с жандармом.