Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

За рукавами Нила, обнявшими остров, высятся темные гранитные утесы, между ними то там, то здесь зеленеет финиковый кустарник или грезят четы стройных пальм.

Западный берег не сплошной: он прорезан невидимым отсюда рукавом, отмежовывающим остров Бигэ. На севере, сузившись, река, со слабым рокотом пропадает у подножия скал, среди крупных валунов.

На восточном берегу, под живым наметом пальмовых вершин, дымится пароход; возле него на зеленой полоске берега, для туристов, только что возвратившихся со вторых порогов, раскинуто несколько белых палаток.

На станции Шеллаль их сразу же замечает Ландезен. Ландезен сообщает Каннингему о том, что они покушаются на жизнь наследника, но полковник не верит ему. Он напоминает о запрете исследовать пороги до отбытия отсюда наследника. Стопроценко говорит о том, куда они сейчас направятся, а поляк – что они сейчас отправятся на лодке. Это слышит Курашкин и идет за террористами. Поляк с Владимировым демонстративно идут прочь от пристани, где Николай усаживается в лодки. На самом деле они идут к месту, где инженер-грек Зорабалс уже приготовил лодку к плаванию. Она стоит так, что ее не видно с пристани. Артемий Иванович опять беспокоится насчет крокодилов, ведь они уже выше порогов. Сперва их встречает сделавший на них засаду Пападакис. Им приходится тюкнуть его. Чтобы он не очухался и не рассказал обо всем, берут его с собой. Тут к ним прилипает Курашкин. Они вынуждены напоить его и тоже взять с собой, усадив в ногах. Теперь они в лодке вчетвером.

Убеждаются, что Ландезен с Ко. и Николай с дамами уплыли, садятся в лодку и отправляются в атаку.

В двух больших лодках (с восемью гребцами, из коих двое то и дело бросаются в воду с веревкою в зубах и тащат лодку в тех местах, где течение было слишком сильным). Николай со свитой отправились вниз по течению, чтобы осмотреть пороги. Худощавые гребцы-нубийцы, подрабатывающие этим промыслом повсюду в Египте, в серых войлочных тарбушах, в цветных рубахах с широкими рукавами, в ситцевых жилетах, застегнутых спереди на множество мелких пуговиц, в шароварах и на босу ногу. [Отличаются и от негров и от феллахов с их гороховым цветом лица, напоминающим кофейный цвет самого Нила. Кожа нубийцев красно-бурого шоколадного цвета, их называют «барабра» (множ. от «бэрбэри»). Высокий и прямой лоб, тонкие брови, продолговатый узкий облик без выдающихся скул, толстые губы, не прикрывающие зубов. Запевала ритмичными звуками ободряет товарищей по работе.

Туристов, не желающих плыть на дхабии, доставляют к рождению порогов, откуда на верблюдах сухим путем в деревню эль-Махату, чтобы там взглянуть на полный их разгул.

У деревни эль-Махаты, соответствующей в торговом отношении Асуану (местечко против Фил есть лишь пристань этой деревни), под сикоморами и думовыми пальмами напиваются из общего для людей и скотины колодезного бревна и затем идут мимо куч фиников, одетых, как в серые чехлы, в дорожную пыль. На воздухе, под лучами солнца, плоды превратились в тощие, сухие деревяшки.

Около эль-Махаты те же каменные груды по берегам, то же сильное и могучее течение, но без гула, грохота и плеска горных рек, журчание струй у камней да вечный шепот пены не в силах разбудить мертво-скалистой окрестности.

Пороги не живописны и не величественны. На всем их протяжении нет ни одного водопада. В самой бурливой части, узком проходе Баб-эль-Шелала, 150 футов течения имеют лишь десятифутовый уклон.

Николай со свитой пристают к мыску с пологим подъемом. Стройные пальмы на разбросанных по реке каменистых островках. Туземцы прыгают попеременно с обрыва в стремнину, появляются на поверхности, сидя верхом на бревнах, ловко пристают к берегу шагах в пятидесяти ниже. Выйдя из воды, чрезвычайно ловко взбираются по скользкому подножью утесов и неотвязно молят о бакшише (бакшиш требуют везде по Нилу, но особенно в Нубии).

«Real, Cataracta, Soudan, Nubia…»

Затем Николай со свитой поднимаются вверх. В это время Фаберовский с Владимировым пытаются завести на лодке двигатель. Это не получается. Иных движителей, кроме электродвигателя, у них нет. Они могут попытаться всплыть, но для них это автоматически будет означать конец – Каннингем не простит им обмана. Их медленно сносит прямо в порог. Очухавшийся Пападакис пытается заставить их всплыть. Его убивают. А Николай и иже вышли на пологом мыске и смотрят, как арабы прыгают в воду и плавают через порог. Когда Николай в разговоре с дамами, отвернувшись от воды, смеясь говорит Ландезену о его чрезмерной бдительности, тот вдруг видит стальное тело подводной лодки, пролетевшей через порог. Испуганные арабы выскакивают на берег, не поняв, что это было. А Фаберовский и Владимиров, кувыркаясь, спускаются вниз. Затем, придя в себя, Фаберовский продувает балласт и они всплывают у острова Элефантина.

Обычно на остров высаживаются с восточной стороны острова к набережной, смотрящей на Асуан. Во время низкой воды набережная эта поднимается метров на 15 над уровнем Нила, к которому спускается широкая гранитная лестница, образующая на половине площадку. Внизу лестницы открывается дверь, а наверху ее была небольшая часовня, разрушенная в одно время с обоими храмами. На стенах видны деления, служившие для измерения подъема воды в реке. Это все, что осталось от древних памятников, все остальное превращено в мусор.

Вылезают из лодки, выволакивают Курашкина, и топят ее вместе с телом Пападакиса на середине Нила, а сами плывут к берегу. Упившегося Курашкина там и оставляют. Николай же садится в лодки и поднимается вверх, чтобы посетить храм Исиды на острове Филе, возносящий свои развалины на розовогранитном подножии. Пристает к каменной лестнице с римской аркой в вышине, чуть ли не единственному доступу на остров. Оцепляющая его со всех сторон набережная с убылью воды превратилась в неприступную стену.