Операция «Океан»

Приманка из тухлой рыбы начала действовать. Я это сразу понял, заметив в переднем иллюминаторе характерные очертания акульего хвоста, вырезанного, как полумесяц, с верхним плавником гораздо длиннее нижнего. Судя по хвосту, хищница была величиной метра в четыре, не меньше…

Продолжая медленно поворачиваться, я был уверен, что увижу в своем иллюминаторе знакомую морду…

Брр!.. Такое не могло мне даже присниться! Там, где должна была находиться голова, я увидел бесформенное полено, прикреплённое поперёк к переднему концу туловища…

И всё-таки это было не полено, а настоящая голова! На её противоположных концах пучились два золотисто-жёлтых глаза. Эти глаза смотрели на меня и, представьте себе, подмигивали… С нижней стороны, как раз посередине, находился похожий на подкову рот, вооружённый несколькими рядами гнусных, пилообразных зубов, при одном взгляде на которые у меня вся кожа стала гусиной…

Каген бросил свою барракуду. Командир прервал проверку приборов. Оба наперебой советовали мне, как лучше вести съёмку. А уродина вертелась перед иллюминатором и так и этак, уверенная, что произвела на нас неотразимое впечатление.

Я задыхался под тяжестью навалившегося на меня Кагена, но был ужасно горд тем, что всё это происходило перед моим иллюминатором…

— Великолепный экземпляр! — с восхищением говорил командир. — Рыба-молот. Ближайшая родственница акулы. Постарайся её хорошо заснять, Тькави…

Я, конечно, старался. Но Каген тоже старался. Он сопел мне в ухо и всячески пытался пристроить свой киноаппарат к моему иллюминатору.

И вдруг я заметил, что снимать больше нельзя — свет за стеклом начал быстро меркнуть. На стенах гондолы исчезли блики… Темнота сгущалась…

— Как идёт погружение? — услышали мы голос из репродуктора, находившегося под потолком гондолы.

— Отлично!.. — секунду помедлив, доложил командир и, выключив микрофон, строго посмотрел на нас. — Кто это сделал?

— Что?

— Кто нажал кнопку и отцепил батискаф от тросов? Мы погружаемся.

В том, что мы погружаемся, не оставалось сомнений — вода за иллюминаторами делалась всё темней. Рыба-молот исчезла. Барракуда тоже…

Мы с Кагеном взглянули друг на друга: разве теперь можно установить, кто из нас в этой тесноте нажал кнопку? Может быть, я. А может быть, он…

Командир понял, что мы не знаем.

— Так… — сказал он. — Я должен был это предвидеть. Но теперь — всё. Каждый у своего поста и… никаких переворачиваний! Поняли?

— Поняли!

Нам было очень стыдно. Так подвести командира!.. Но всё вокруг было настолько удивительно и необыкновенно, что уже через минуту угрызения совести покинули нас.

— С какой скоростью идёт погружение? — спросил я.

— Приблизительно метр в секунду… Когда исчезнут последние следы света, мы замедлим спуск.

Научная тетрадь 16

БРЕМ, АЛЬФРЕД (1829-1884). Немецкий зоолог. В своих книгах описал особенности и повадки всех живущих на свете животных. От какой-нибудь там улитки или дождевого червя до страуса, льва и кита. Он их всех очень любил, внимательно наблюдал и выведывал об их жизни всякие удивительные подробности. Его книги так и называются — «Жизнь животных».

30. В память о том времени, когда животные перебирались из воды на сушу, до наших дней сохранились амфибии — земноводные существа, развитие которых происходит в воде. Лягушки и тритоны — потомки древних амфибий.

Из икры земноводных в воде развиваются личинки. Например личинки лягушки — головастики. Они живут только в воде, дышат жабрами, имеют длинный хвост и совсем не имеют лапок. Но если вы поймаете головастика, не думайте, что подцепили рыбку! Потому что, если бы вы его не поймали, он бы обязательно превратился в лягушку, которая дышит лёгкими, не имеет хвоста и великолепно скачет на своих лапках.

Личинка — это вышедший из яйца, но ещё не закончивший своё развитие зародыш. Поэтому личинки и отличаются от взрослых существ.

31. Каждая эра продолжалась так долго, что учёным пришлось разделить их на периоды. Эти периоды длились десятки миллионов лет.

32. Все знают каменный уголь… Но откуда он взялся?

Его оставила нам в наследство вторая половина палеозойской эры.

В то время уже во многих местах, и особенно на болотах, росли непроходимые леса гигантских деревьев. Эти деревья были странные. Очень толстые, высотою с многоэтажный дом. Многие из них были пустыми внутри, как камыш. Некоторые не имели листьев. У других листья напоминали стебли травы. А у третьих они, словно чешуя, покрывали стволы и ветви… Стволы этих странных деревьев были совсем хрупкими. Корни в топкой земле держались слабо. Хорошая буря за один приём могла начисто повалить громадный лес.

Так оно и случалось. Но проходило немного времени, и на этом месте уже красовались новые лесные гиганты. А сваленные стволы погружались в топь и постепенно превращались в каменный уголь. В каменный уголь превращались и торфяники, покрывавшие болота, и скопления водорослей на дне высыхавших морей.

Время, когда это происходило, называется Каменноугольным периодом палеозойской эры, хотя образование драгоценных залежей продолжалось ещё многие миллионы лет спустя.