Операция «Престол»

Да и все наиболее известные эмигранты высказались против военного участия.

Более того, шестидесятидевятилетний генерал А. И. Деникин всерьез рассматривал возможность вернуться на Родину, дабы предложить Родине свой полководческий опыт.

С другой стороны, именно так он собирался стать живым символом того, что вся Русь, забыв идеологические противоречия, вместе отражает врага.

А знаменитый аристократ князь Ф. Ф. Юсупов, убийца Распутина, с негодование отверг предложение нацистов стать их «наместником» в оккупированной России.

Положение осложнялось еще и тем, что немцыв в начале войны не собирались привлекать русских эмигрантов к вооруженной борьбе с СССР.

Их стремление восстановить «Единую и Неделимую Россию» не входило в планы Гитлера.

И тогда генерал фон Лампе, предлагавший фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу передать возглавляемое им Объединение Русских Воинских Союзов в распоряжение германского военного командования и получивший от негог отрицательный ответ, представил каждому осуществлять своё стремление послужить делу освобождения Родины путём использования каждым в индивидуальном порядке предоставляющихся для этого возможностей.

Та же самая ситуация создалась и на Дальнем Востоке, где большинство русских эмигрантов выступило против любого сотрудничества с нацистами.

Осложняло ситуацию и то, что японцы, как и предсказывал Алексей, не спешили вступать в войну и кормили русских фашистов одними обещаниями.

А ведь среди них были и такие, кто буквально рвался, помня старые обиды, сражаться с большевиками в любом качестве.

Да, Родзаевский послал на советскую территорию несколько диверсионных отрядов, но пограничники, как опять же предупреждал Алексей, уничтожили их.

Конечно, в Харбине работали представители абвера, но они не принимали всерьез Родзиевского с его пятнадцатью тысячими бойцов.

Да и где их было использовать?

В Сибири?

А до Европейской части СССР, где сейчас развернулись основные события они просто не дошли бы.

Вряд ли бы они добрались и до Урала, куда были вывезены основные военные заводы.

После долгих и горячих споров было решено отправить делегацию в Париж, где в конце ноября должно было состояться собрание представителей всей русской эмиграции.

За проведенную в тюрьме неделю Алексея водили на вопрос два раза.

И оба раза следователь задавал на ломанном русском языке одни и те же вопросы.

Получая такие же односложные и однообразные ответы, следователь улыбался, и Алексея отводили в камеру.

Почти все это время Алексей пролежал на кровати, глядя в потолок. Благо, что его сокамерниками были два китайцы, сидевших за пустяковую кражу.

К счастью для Алексея, по-русски они не говорили.

А он думал над тем, за что он должен был простить Наташу.

Теперь он уже не сомневался, что ее подставили ему не случайно.

Он хорошо помнил, как она, не желая выполнять задание, очень неумело пыталась поставить его в неловкое положение своими вопросами.

И как знать, может быть, этой нарочитой неумелостью она и хотела предупредить его о том, что его проверяют.

Конечно, он не сомневался в том, что, несмотря на побег с Преклонским и его героическую, с точки зрения находившихся на той стороне людей, биографию, не говоря уже о происхождении, его будут проверять, как проверяли любого, кто прибывал с той стороны.

И смотрел не это, как на неизбежные издержки того опасного ремесла, которым он занимался.

Непонятно было другое.

А именно то, зачем Наташа согласилась на игру с ним?

Полагала, что забыла свою первую любовь, а когда поняла, что ничто не забыто и что она с каждым днем все сильнее привязывается к нему, побоялась объясниться?

Как-никак, но она была дворянкой, и хорошо знала, что такое честь.

Боялась, что он не простит ей?

А, может, все было намного проще, и она не работала на контрразведку?

Тогда зачем убивать себя?

Чем больше думал об этом Алексей, чем больше появлялось у него самых разнообразных вопросов.

Он стал плохо спать и почти ничего не ел, хотя кормили в тюрьме довольно сносно.

В конце концов, он решил, что так дальше продолжаться не может.

Он стал рано вставать, делал гимнастику и обтирался холодной водой.

В тюрьме оказалась хорошая библиотека по истории Востока, и он с удовольствием читал монографии о Конфуции, Лао-цзы и других древних философах.

К концу второй недели в камере появился новый персонаж.

На этот раз это был русский, и наметанным глазом Алексей сразу же определил его принадлежность к верхушке преступного мира.

И он не ошибался.

Человек, которого привели в камеру, и на самом деле был весьма интересной личностью.

Николай Матвеевич Буров, по кличке Бур, родился и вырос в Москве.

Он был самым настоящим потомственным преступником, поскольку и его дед, и отец, и старший брат выбрали ту самую ухабистую дорогу, которая чаще всего приводила в места, которые было принято называть не столь отдаленными.

Так, его дедушка держал на нынешней Октябрьской улице двухэтажный дом с большим двором и вывеской на стене «Экипажное заведение».

Официально он считался хозяином постоялого двора для извозчиков и торговцем лошадьми.