Операция «Престол»

Когда за перебежчиком закрылась дверь, Вернер подошел к окну, которое казалось инкрустированным волшбными серебряными узорами.

Майор поморщился.

Проклятый русский мороз!

Вернер работал перед войной в России на одной из немецких фирм и хорошо знал страну.

Да, в силе духа русским не откажешь, и дрались они как одержимые не только за каждый населенный пункт, но и за каждую улицу, за каждый дом.

Но он прекрасно знал и то, что русский мороз на самом деле помогал русским.

Сила воли, конечно, многое значит, но как можно было воевать в тридцатиградусную стужу в легких шинелях и обычным сапогах, когда невозможно было завести танки и машины?

Однако в Берлине, в том самом Берлине, где и начали, на взгляд майора, не совсем подготовленную войну, словно забыли о том, как фюрер орал на генерала, заикнувшегося о снабжении армии теплыми вещами.

А прав-то оказался оплеванный Гитлером генерал.

После первых же неудач в Берлине засуетились и создали много разведывательных и диверсионных школ, однако Вернер не обольщался на этот счет.

Он хорошо знал русских и прекрасно понимал, что на настоящее сотрудничество с ними пойдут единицы.

И никакой заливший страну кровью Сталин им в этом отношении не поможет.

Да, Сталина боялись и не любили, но точно так же как не любили Сталина, русские любили свою землю, и это святое чувство было сильнее всех страхов перед Сталиным.

Вернер хорошо знал историю России и помнил, что происходило в ней в июле 1914 года, накануне Первой мировой войны.

После того как совершенно случайно при разгоне митинга на Путиловском заводе было убито два рабочих, прокатилась мощная волна забастовок.

Москва, Санкт-Петребург, Киев, Одесса, Баку, Харьков, — бастовали везде.

Но как только Германия объявила войну России, все забастовки и закончились, словно по мановению волшебной палочки.

И объяснялось это волшебство русским патриотизмом, который поднимался выше всех внутренних обид.

Даже самые непримиримые партии протянули друг руку руки в едином патриотическом порыве.

Кроме большевиков, выступивших за поражение собственной страны…

Более того, когда тот самый Николай II, которого после Кровавого воскресения вознавидела чуть ли не вся страна, зачитывал с балкона Зимнего дворца Манифест, собравшиеся на Марсовом поле сотни тысяч людей пали на колени.

И Вернер не сомневался, что не было в мире силы, которая заставила бы этих людей работать на врага.

Более того, он не брал бы в спецшколы ни уголовников, ни врагов народа, ни прочую шваль, готовую при первой же опасности предать кого угодно.

Что же касается всех этих перебежчиков…

Вернер был уверен, что семь из десяти являлись сотрудниками русских спецслужб. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но приказ готовить диверсантов и разведчиков и искать оппозицию внутри страны был отдан, и исполнять его было надо…

Алексея отвели в небольшой деревянный сарай на школьном дворе, в котором находилось еще четверо.

Двое партизан и два гражданских жителя, взятых за пособничество партизанам.

Все они были до крови избиты и мучились жаждой.

Алексей поздоровался и сел на небольшую поленницу в углу сарая.

Люди были так измучены допросами, что ни у кого не было сил спросить нового человека, кто он и откуда.

— Покурить есть? — спросил Алексея лежавший на куче грязной соломы мужчина лет пятидесяти с разбитым глазом и перевязанной по локоть рукой.

— Нет, — покачал головой Алексей.

— Вот сволочи! — выругался мужчина. — Даже покурить перед смертью не дают!

— А почему перед смертью? — спросил Алексей.

— Потому что отсюда, — криво усмехнулся мужчина, — только один путь: в овраг!

— Какой овраг?

— Завтра увидишь! — с каким-то надрывом признес мужчина. — И это будет последнее, что ты увидишь в этой жизни!

Больше Алексей не задал ни одного вопроса.

Да и зачем?

На провокаторов эти люди не походили, хотя бы только потому, что его ни о чем не спрашивали.

А если так…

Алексей вздохнул.

Неужели он на самом деле не заинтересовал этого Вернера и его скоро расстреляют?

Алексей представил себя на месте майора.

Поверил бы он во все рассказанное ему?

Поверить бы, возможно, и не поверил, но проверил бы обязательно.

Ведь он называл имена реально существовавших людей, которые знали его с самой лучшей стороны.

И чего в этом плане стоил тот же сотрудник абвера Куколович, с которым они так приятно провели время Париже.

Если, конечно, этот Вернер не играл в какую-то свою более тонкую игру…

К ночи мороз усилился, Алексей зарылся в кучу соломы и накрылся какой-то вонючей попоной.

Но тепла не было, и Алексей проворочился с бока на бок до той самой минуты, когда громыхнула отодвигаемая снаружи дверная задвижка, и в сарай хлынул блеклый свет.

— Выходи! — прохрипел чей-то грубый голос.

Пленники вышли на улицу.

У ворот школы стоял грузовик, его шофер, тучный немец с усами на багровой физиономии, стоя на подножке машины, стирал грязь с переднего стекла.

Пленников подвели к грузовику и велели залезть в кузов. Вслед за ним в кузов забрались два полицая и два немецких солдата с автоматами наперевес.