Операция «Рокировка»

— Понятно. В двух словах ситуация следующая: плохие польские партизаны ограбили своих же соотечественников, правильных партизан. Андрей с Кузьмичом пошли восстанавливать справедливость. Нам приказано следовать на слух, за тележным скрипом, но не выдавать себя. Иван, Виктор — возьмите оружие и вещмешки старшины и командира.

— Есть, — шутейно откозыряли ефрейтору оба офицера. Впрочем, придись, они проделали бы это и всерьез. На маскхалатах погон нет, и статус разведчика в группе зачастую определяется не званием, а опытом.

А Малышев и Кузьмич, пользуясь тем, что боевики двигались двумя колонами с обеих сторон телеги, подкрались сзади и одновременно прикончили крайнюю пару… Бедняги умерли не издав ни звука и, наверняка, даже не успев понять, что уходят. Просто звезды, ярко блеснув напоследок, вдруг пропали, ночь стала еще темнее и какой-то слишком холодной, как для начала сентября…

Трупы аккуратно, придерживая их оружие, положили на землю. Оттаскивать в сторону или прятать не имело смысла. Не тот случай, когда нельзя оставлять следы.

Малышев показал Кузьмичу большой палец. Старшина кивнул и, ткнув в направлении телеги, показал два пальца. Капитан кивнул в ответ. На языке жестов их разговор означал следующее…

— Отлично сработали.

— Да. Берем следующую пару?

— Вперед…

Колеса и дюжину раз не успели проскрипеть, как количество «лесных братьев» уменьшилось еще на два человека. Теперь хлеб сопровождало только четверо бойцов, идущих вровень с телегой и еще пара, ведущая под уздцы лошадей.

Капитан со старшиной чуть приотстав, выждали несколько минут, дав сердцу успокоиться и выровнять дыхание. Из-за скрипа, случайно шумнуть было нестрашно, никто не заметит, а вот жаркое сопение в затылок насторожит любого.

Еще один бросок, и на лесной дороге осталось только четверо борцов за свободную Польшу и от немцев, и от коммунистов.

— Франек! — окликнул кого-то из бойцов, шагающий впереди Мельник. — Глянь, как там наша краля. Что-то она слишком притихла. Как бы не задохнулась… Если пообещает не орать, можешь вынуть кляп. Отсюда ее крик с хутора все равно уже не услышат.

Телегин и Малышев переглянулись и бросились вперед. Теперь было не до соблюдения скрытности. Судьба, как оно и происходит чаще всего в жизни, в очередной раз перетасовала карты.

Судя по всему, Франек оказался в числе тех, кому уже не суждено вести мирские разговоры и, естественно, ответить своему командиру не смог.

— Ей, ты что, оглох?! — Мельник не отличался терпением и уравновешенностью характера. — Проверь, как там девка, говорю! Не хватало еще, чтоб и эта подохла…

Сам командир, даже оглянувшись, не заметил бы, насколько поредели ряды его войска, но это сразу увидели бойцы, идущие рядом с передком телеги.

К счастью, капитан со старшиной уже успели достаточно приблизиться, и поляки сперва приняли их за часть своих товарищей. Ну, а времени приглядеться внимательнее и понять, что рядом не друзья, а враги — им, естественно, не предоставили. Правда, бить теперь приходилось в грудь и не имея возможности зажать рот, но разведчикам опять повезло. Предсмертные хрипы и стон, ждущий ответа, Мельник принял за нечто другое. Видимо, ему тоже не терпелось.

— Аккуратнее там руками, не испорть мне товар… — хохотнул он. — Слышу, слышу, что живая… Мог бы обойтись и без демонстрации, а просто ответить.

Телегин, поскольку именно он находился с той стороны дороги, по которой шел Мельник, жестом привлек внимание командира и изобразил захват. Малышев мотнул головой и чиркнул ладонью по горлу. «Язык», во всяком случае такой, был разведчикам без надобности, так зачем зря рисковать.

Старшина кивнул и шагнул вперед. Последний акт возмездия произошел точно так же, как и четыре предыдущие. Тихо и без суеты. Единственное отличие — больше не ощущая человеческой руки, лошадки прошли всего пару шагов и остановились.

Глава пятая

Новенький, еще пахнущий краской и заводской смазкой транспортный Ли-2 трясло, как старый рыдван по ухабистой дороге. Только-только удавалось Корнееву ухватиться за какую-то дельную мысль, как самолет опять ухал в очередную воздушную яму. Желудок у Николая немедленно взмывал вверх, пытаясь вытолкнуть сердце через горло, а плененная усилием воли мысль, в свою очередь, улетала куда-то в потолок, словно пробка из бутылки теплого шампанского.

— Эй! Воздушные извозчики! Аккуратнее! Не дрова везете! — заорал Корнеев, черт его знает в который раз, едва успев удержать в себе обед. Но в реве пары авиационных двигателей он с одинаковым успехом мог и шептать, и стрелять из пистолета.

Тем не менее, на этот раз дверца в кабину летчиков приоткрылась, и оттуда высунулась веснушчатая голова то ли штурмана, то ли второго пилота.

— Товарищи, впереди большой грозовой фронт! — прокричал он. — Не пройти! Надо возвращаться!

Корнеев переглянулся с Штейнглицем, и оба синхронно помотали головами.

— Нет! Этого ни в коем случае нельзя делать! У нас приказ и сроки!

Самолет опять ухнул в яму. Корнеев судорожно сглотнул и выругался. Летчик оглянулся и быстро перекинулся парой слов с первым пилотом.