Операция «Сафари»

В подтверждение моей мысли басовито загрохотали «корды» из башенок двух «шишиг», сбоку застучал пулемет Иванова. Тьфу, зараза! Оглушил совсем. К громогласному трио присоединились «печенеги» с бэтээров, и по толпе аборигенов словно прошлась огненная коса, как бы банально это ни звучало. Тяжелые пули просто сносили кочевников, зачастую отрывая от тел крупные куски. Я судорожно сглотнул, рассмотрев через монокуляр, как одному воину оторвало руку у самого плеча, а следующая пуля разнесла голову, как перезрелый арбуз. Однако на кочевников плотный огонь не произвел ровно никакого впечатления: они продолжали бежать, ступая по трупам, и за считаные секунды сократили расстояние до ста пятидесяти метров. Еще чуть-чуть, и они окажутся в мертвой зоне для башенных пулеметов. Бэтээры предусмотрительно отошли к флангам, чтобы иметь возможность отсекать аборигенов огнем от периметра, но тут опять возник нюанс – стрелять могла только одна «коробочка», второй пришлось на полном ходу убраться на несколько сотен метров в чистое поле и попытаться зайти нападающим в спину. При этом еще экипажу приходилось следить, чтобы не попасть под дружественный огонь.

После первого рывка кочевники потеряли около ста человек. Следующий стоил жизни трем с лишним дюжинам, но их все еще оставалось с избытком на сорок наших бойцов. Строго говоря, против них приходилось лишь пятнадцать автоматчиков, занявших южную часть периметра, – полностью оголять остальные направления майор не стал. Башенные пулеметы вышли из игры, только Иванов мог достать нападавших в мертвом пространстве под забором. И все это под ружейным огнем, хоть и не самым плотным. Но то и дело взвизгивавшие над ухом и рикошетившие от бронелистов пули не давали расслабиться.

Аборигенам оставалось преодолеть лишь последние сто метров, когда в бой вступили автоматчики. Если бы противник шел плотным строем, они стали бы для него последними, но высокая эффективность пулеметного обстрела в начале атаки сыграла с нами злую шутку: к периметру кочевники добрались редкими кучками, поэтому положить всех сосредоточенным огнем не получилось. Громыхнуло несколько гранат, но и это особого результата не принесло: около тридцати вражеских воинов, перемахнув заграждения из колючки, прорвались под стены и принялись карабкаться наверх.

– М-мать!!! Чего ждали-то?! – проорал я, короткими расчетливыми очередями опустошив магазин «сто третьего» – с вышки еще можно было достать некоторых особенно нерасторопных врагов.

Иванов злобно выматерился в ответ: он безуспешно пытался зацепить очередями скрывшихся в мертвой зоне кочевников. Сосед-снайпер, мой рев проигнорировавший, методично всаживал пулю за пулей в кусты на той стороне проплешины. Я сменил опустевший магазин, передернул затвор и в этот момент отчетливо понял, что стрелять больше не в кого – аборигены дорвались до человечины.

Я завороженно смотрел, как неимоверно ловко кочевники взбирались по, казалось бы, ровным бронеплитам, стремительно перемахивали их, не обращая внимания на колючую проволоку, и сцеплялись с «фортификаторами» врукопашную – двухметровый забор не остановил их ни на мгновение. Кое-кто из бойцов, взобравшись на «стремянки», пытался высовываться из-за периметра и простреливать мертвое пространство, но заканчивались эти попытки плачевно: одному смельчаку разбило голову камнем, запущенным накоротке из пращи, – парень с залитым кровью лицом рухнул на землю внутри ограды; другому снизу вонзили копье прямо под челюсть. Листовидный наконечник пробил череп и разорвал ремень каски, сбив ее с головы, – столь велика была сила удара. А за стеной прорвавшиеся аборигены устроили натуральную свалку, проворно орудуя копьями и дубинами. Наши в ответ пустили в ход приклады и ножи, и над полем повис многоголосый рев сцепившихся в смертном бою людей. А потом я осознал себя стремительно соскальзывающим по лесенке, крыша кунга больно ударила в ноги, и я спрыгнул на землю, в самую гущу схватки.

Приземлился хорошо, с перекатом, в движении успев выхватить нож, и на выходе в стойку вонзил его под ребра замахнувшемуся копьем аборигену. Резким рывком освободив клинок, я пинком отправил мертвеца в сторону ближайшего врага, нырком ушел от замаха еще одного кочевника, и, выпрямляясь, полоснул по горлу зазевавшегося громилу с тяжелой дубиной. Развернувшись, обратным движением секанул по плечу первого и, поскольку оказался практически у него за спиной, вцепился свободной рукой в волосы и натянул его затылком на выброшенное вверх колено. Отскочил, отпустив жертву – не дело посреди резни возиться в захватах – и кочевник рухнул, неудобно вывернув ногу. Хрустнула кость, но ему уже было все равно, а мне тем более – я озирался в поисках очередного неудачника. Что характерно, не нашел – схватка вдруг разом затихла.