Операция «Сентябрь»

Марюс уверенно гнал «виллис» по лесному просёлку и думал, как передать на почту сообщение. Ему просто повезло. Проехали большое село, и Обух вдруг крикнул:

— Стой! Давай назад, к почте. Знаешь где?

— Знаю.

Марюс остановил машину у почты, в тени старого клёна. Ему было приказано ждать в машине. Когда Обух с Аистом ушли, Марюс достал из кармана маленький блокнотик с химическим карандашом и стал писать записку. Писал быстро, по-русски, неумело. Вышли какие-то каракули, но понять было можно. Как теперь передать записку на почту? Он огляделся по сторонам и у разрушенного кирпичного домика заметил мальчугана, сидевшего на поваленной сосне и строгавшего ножом палку. Марюс свистнул и поманил его рукой. Паренёк неспешно подошёл к машине. Марюс спросил по-польски:

— Слышь, малец, можешь записку девушке на почте передать?

Паренёк улыбнулся.

— Кохана будет?

— Кохана, точно. А ты-то чей будешь?

— Сын коваля. Видишь нож? Я сам сковал. Тоже ковалем буду, как тятька. Давай записку.

— Ты, брат, отнеси её только тогда, когда на почте никого не будет. А это тебе, — Марюс сунул парню кусок жёлтого сахара.

— Не бойся, всё сделаю, — паренёк с радостью взял сахар и тут же стал его грызть.

Обух спросил у молоденькой работницы почты:

— Милая, связь с городом есть?

Бируте Соколауските сразу узнала Обуха, его фотография лежала у неё в сейфе. Она не испугалась, но напряглась. Снятый с предохранителя ТТ лежал на столе, прикрытый газетой. Через силу улыбнувшись, ответила:

— Конечно есть. Слава Богу, теперь не война.

— Соедини меня с городской телефонной станцией.

В трубке вначале потрескивало, потом раздался знакомый голос:

— Центральная, говорите.

— Малгожата, здравствуй, радость моя. Для меня что-нибудь есть?

— Бронислав звонил, передал, что на ужине в вокзальном ресторане тебе не надо быть, там и так будет много народа. Он сам сходит, а потом тебе обо всём подробно сообщит. Так, может, милый, встретимся в пятницу, если ты освободился?

— Спасибо, радость моя. Как и договаривались, встретимся в среду. Целую тебя.

Обух повесил трубку.

— Спасибо. Сколько с меня?

Не дождавшись ответа, бросил на прилавок три десятки и направился к выходу.

— Гражданин! — закричала Соколауските. — Гражданин! Это очень много! Заберите деньги.

Она побежала ему вслед, но Обух и длинный худой бандит уже отъезжали от здания почты. Она стояла на крыльце и глядела на уходившую в сторону Вилии машину.

— Эй, пани, — сын кузнеца подёргал её за юбку и сунул смятую записку, — ваш коханый передал.

Бируте схватила записку и тут же её прочитала. Она радостно обняла мальчугана, расцеловала его в обе щеки. Сын коваля густо покраснел от смущения и только вымолвил:

— Ну и дела!

Приказав остановить машину, Обух поманил пальцем Аиста, и они, отойдя в сторону, о чём-то несколько минут говорили. Затем Обух объявил новую вводную: операция на вокзале отменяется, все примут участие в нападении на склады. Он приказал Аисту вернуться обратно на базу. Марюс же должен отвезти Обуха в Грибушкай и ждать его. Обух решил забрать в тайнике радиостанцию и выйти на связь с англичанами неподалёку от армейских складов, как настаивал Крюк.

Обух вытащил из лежавшего в багажнике чемодана военную форму, надел на себя китель с майорскими погонами и артиллерийскими эмблемами, фуражку с чёрным околышем, натянул офицерские хромовые сапоги. Марюс переоделся в штопаную-перештопанную форму ефрейтора. Кирзовые сапоги были на два размера больше, но в машине это не мешало.

Выехали на дорогу. Марюс почувствовал, как его охватил нервный озноб. Нужно было срочно отправить новое сообщение о том, что Обуха на вокзале не будет. Он хорошо помнил, что под мостом через Вилию лежит старая полусгнившая лодка, левая уключина которой является тайником для передачи сообщений. Но как остановить машину? Что придумать?

Подъезжая к мосту, Марюс сказал:

— Пан Обух, мотор греется. Видимо, старый. Боюсь, в радиаторе вода закипит, надо воды набрать.

Обух согласился.

— Давай, занимайся машиной, а я малость погуляю.

Марюс высадил Обуха, свернул под мост и поставил машину так, чтобы прикрыть ею лежавшую на берегу лодку. Он быстро написал записку, сунул её в уключину, стал набирать в канистру воду из реки. Оглянулся по сторонам. Никого не было видно. Обух прохаживался вдалеке от моста. Одинокий рыбак сидел на берегу с удочкой, сосредоточив своё внимание на красном поплавке. Как только машина отъехала, рыбак смотал удочку, спрятав её в лодку, вынул из уключины записку и на выведенном из кустов мотоцикле помчался в сторону Новой Вильни.