Операция «Сентябрь»

— Склады ночью должны спать. Прошу, товарищи офицеры, ещё раз строго предупредить бойцов о запрете курения, разговоров, хождения по территории, включения карманных фонариков и тому подобное… Как только открываем огонь, вы, товарищ майор, — он обратился к начальнику склада, — включаете полное освещение территории. Иллюминация озадачит противника. После того как бандиты напорются на мины у задних ворот и будут соображать, что им делать дальше, вы, старший лейтенант, со своими людьми немедленно обходите их справа и слева и старайтесь отрезать от леса. Только глядите, чтобы ваши бойцы на мины не напоролись. Лучше заранее вешками оградите заминированный участок. Бандиты в темноте не сообразят, а бойцов следует проинструктировать.

Старший лейтенант Дробко качнул головой.

— Сделаем, товарищ майор.

Ватрушкин обратился к капитану Дуноярову:

— Если бандиты прорвутся из нашей засады у Пабраде, прибудут на каком-то транспорте и начнут штурм ворот, одна рота моего батальона, расположенная в ста метрах от складов, и ваше боевое охранение зайдут к ним в тыл, а ваши люди с правого и левого флангов завершат окружение. Вот тут самое главное — не перестрелять друг друга. Тщательно проинструктируйте взводных и отделенных. Не спешить, не волноваться, на рожон не переть, гранаты попусту не швырять. Людей беречь, капитан, людей беречь. И последнее. О пленных можете не тревожиться. Людям скажите: бить наповал.

Начальник склада спросил неуверенно:

— Товарищ майор, есть какая-то надежда, что склады не загорятся? Под трибунал ведь мне идти.

— Если все будем работать строго по плану, пожара не будет. Но пожарные рукава и огнетушители требуется проверить и держать наготове. Это уж ваша задача, майор.

Колонна «студебеккеров» с бойцами батальона осназа внутренних войск в сумерках вышла из Новой Вильни. Быстро темнело. В свете фар было видно, как от несущейся по шоссе колонны шарахаются в сторону редкие грузовые и легковые машины, гужевой транспорт, бредущие по обочине люди. Через полчаса колонна свернула направо и по хорошо укатанному просёлку, минуя широкую полосу густого ельника, вышла к берегу Вилии.

Майор Илюхин с отделением автоматчиков в двух «доджах» ждали на берегу. Вскоре подъехали Буторин, Заманов, Иваньков и взвод автоматчиков. Ночь стояла беззвёздная, тёмная. Из лесу ветерок тянул запахи гниющего хвороста, прелого мха и грибов. У реки было прохладно. Илюхин, оперативники и бойцы кутались в несогревающие плащ-накидки.

Подошла и вытянулась вдоль берега колонна машин, солдаты быстро спешились, построились у грузовиков. Подбежал высокий, крепко сбитый старший лейтенант.

— Товарищ майор, — обратился он к Илюхину, — командир роты старший лейтенант Гнатюк! Какие будут указания?

— А ты что, Гнатюк, будто не знаешь своего манёвра? — съехидничал Илюхин.

— Отчего же, товарищ майор, знаю. Только думаю, мало ли какие новые вводные поступят, — улыбаясь, ответил комроты.

— Хитёр, брат, хитёр, — Илюхин обнял его за плечи и обратился к офицерам-оперативникам: — Вот, братцы, рекомендую: лучший комроты батальона осназа. Ни одна спецоперация не обходится без него.

— Фронтовик? — спросил Заманов.

— Есть такое. С осени сорок второго, после окончания Бакинского училища погранвойск НКВД Кавказ оборонял. Потом в войсках НКВД по охране тыла действующей армии второго Украинского фронта, а после ранения ловил бандеровцев на Волыни и Галичине. В прошлом году сюда перевели.

— А чего в старших лейтенантах задержался?

Гнатюк переступил с ноги на ногу, опустил голову, помолчал.

— Так он, дорогие мои, дважды старшим по званию морды бил, — смеясь, объяснил Илюхин. — Бил, правда, по делу, но дважды оказывался под трибуналом. И хотя его оправдали оба раза, и орденов полная грудь, представления к очередному званию кто-то у них там, в НКВД — МВД, всё время придерживает. Обидно, знаете ли. Ладно, после операции разберёмся. Выявим того поганого клопа, что жизнь герою портит…

Первый случай произошёл в конце января сорок третьего года, за несколько дней до капитуляции сталинградской группировки генерал-фельдмаршала Паулюса. Пограничная рота войск НКВД, которой командовал старший лейтенант Гнатюк, принимала от армейской войсковой части пленных румын. Пограничники обыскивали замёрзших и голодных солдат и офицеров, делили их на ротные колонны, конвоировали в тыл, где «бравые» бойцы Антонеску проходили через фронтовые банно-прачечные пункты, очищавшие их от вшей, осматривались врачами и отправлялись на фильтрационные пункты военной контрразведки.

Когда Гнатюк со своими бойцами обыскивали группу румынских офицеров, подкатил армейский «виллис». Подполковник и майор с голубыми лётными петлицами на шинелях подошли к столу, на который румыны выкладывали содержимое своих карманов и сумок, и, ни слова не говоря, стали отбирать для себя ручные и карманные часы, золотые и серебряные цепочки и кресты, портсигары, перстни, обручальные кольца.

— Товарищи командиры, — заметил Гнатюк, — так нельзя. Все личные вещи пленных актируются, заносятся в ведомости и возвращаются их владельцам. Такой порядок.