Операция «Слепой Туман»

— Так, значит, это еще цветочки?! — скатываюсь по трапу в «низы». — Алла! Егорыча, Петровича — бегом проверить крепления контейнеров, что разболталось — подтянуть….

Врываюсь в выгородку.

— Василий Иванович, на шторм идем, Бога ради, пошли своих старшин проверить затяжку кабельных муфт — может, где что ослабло; не дай Бо, г хоть один контакт «уйдет»…. Кстати, как там у вас?

— Пока норма, поле немного уплотнилось и потребление энергии поднялось процентов на пять, а так все хорошо, все хорошо…. А ребят я сейчас пошлю, не беспокойся.

А на палубе ветер порывами поет свою заунывную песню и несет мельчайшую водяную пыль, кажется, пополам с солью и йодом…. Разом потемнело как ночью, ветер, на ногах не устоять — куда там редкие подмосковные бури, что деревья ломают и провода ЛЭП гнут. А шторм заходит к нам не прямо с носа, а как бы не с южного траверза. Молния в полнеба и — батюшки-светы! — поле наше видно невооруженным глазом, нежным таким розовым светом…. Светящаяся такая огромная пилоточка, накинутая на корабли… а передняя кромка жгутом вытягивается в сторону «глаза бури». Несмотря на качку, я бегом, прыгая через две ступеньки, буквально скатываюсь в трюм. По дороге меня пару раз чувствительно приложило об ограждения трапа. Вслед мне, из открытого люка, секущие струи ливня и розблески молний. А на сервере творится что-то непонятное. Степанов сидит весь бледный.

— Тимохин! Ты где ходил? Тут хрен знает что творится!

Гляжу — аналайзер рисует не пойми что, накопители энергии то опустошаются, то наполняются до упора, прочие показатели гуляют как хотят и куда хотят…. Дизель-генераторы воют на форсаже….

— Вырубай! — ору я Степанову, вцепившись рукой в спинку его кресла; палуба под ногами пляшет как взбесившаяся. — Вырубай нахрен, а то я за этого гада не отвечаю!

— Не могу без приказа! — Степанов резко мотает головой. — Будет приказ, только тогда….

Хватаю телефон.

— Павел Павлович, из-за этой грозы оборудование может выйти из строя, прошу разрешения на отк… — в этот момент по кораблю будто бы врезали огромным молотом…. Вспышка и искры в глазах, потом темнота…. Ничего не чувствую и не вижу в первый момент. Рывком приходит зрение — правда, еще не сфокусированное, а затем — боль разбегается по всему телу. Вот зрение улучшается, как будто кто-то резкость наводит. Слышен противный вой пожарной сирены и запах паленой изоляции. Хватаю закрепленный на стене огнетушитель. Из кресла вяло пытается встать капитан второго ранга Степанов, пытается что-то сказать, но у меня в ушах звенит, и не только сирена. Ничего не могу понять из того, что он говорит. Бросаю взгляд на монитор…. Что бы это ни было, Хьюлетт-Паккардовский сервер, кажется, это пережил. А вот «Туман», похоже, нет… Правый каскад сверху наполовину серый — значит, там не откликаются даже датчики контроля схемы, а, скорее всего, сигнал на них даже не идет. Ниже, до уровня предусиления, схема окрашена в красный цвет. С левым каскадом полегче, только и там оконечники, кажется, накрылись…. Тут до меня дошло, что там горит. Это контейнер правого каскада и горит! С веселым треском, между прочим. Очевидно, молния влетела прямо в его антенное поле. Хорошо, что защита дизель-генераторов мгновенно отсекла их от схемы и заглушила, а то не хватало нам тут пожара нескольких тонн дизельного топлива. Толкаю Степанова в плечо.

— Все, приехали, амбец! — дублирую руками, чтобы понял. — Давай тушить эту эту хрень, пока не сгорели все, потом будем разбираться, до чего доигрались.

* * *

Тогда же и почти там же, глубина 450 м., борт атомного подводного крейсера К-419 «Кузбасс».

Командир АПЛ капитан 2-го ранга Александр Степанов, 40 лет.