Операция «Слепой Туман»

Выйдя из каюты, я разрывался между двумя абсолютно равными побуждениями. Первое — подняться на мостик и узнать у командира «Вилкова» Ольшанского, что же все-таки произошло. Второе — спуститься в трюм и понять, отчего же так долго воет сирена…. Победило второе… Ольшанский подождет и корабль из-под нас не убежит. Спускаемся один пролет трапа, второй, третий…. В трюме светопреставление… Огонь, едкий дым не дает нормально дышать, слышно шипение огнетушителей и в воздухе висит сладкая удушливая вонь горящей изоляции. В багровой полутьме мечутся тени в респираторах, поливая горящий контейнер из огнетушителей. Вот двое парней — кажется, во флотских робах — сбивают короткими ломиками стальную лицевую панель — и отрывается пещь огненная. Немедленно внутрь контейнера захлестывают несколько порошковых струй, что-то там оглушительно стреляет…. И огненный многоглавый дракон, побежденный новыми Добрынями, блин, Никитичами, в самом своем логове, с шипением испускает дух…. Рядом стоит второй контейнер, тоже дымящийся и забрызганный пеной — понятно, что досталось и ему, хотя гораздо меньше.

— Все понятно, — бормочу я себе под нос, — пошли отсюда, Вадим. Теперь ясно, что «Тумана» у нас больше нет…. На мостик!

На мостике дурдом тоже в самом разгаре…. Посреди помещения, в луже крови, лежит тело рулевого с проломленной головой. А перед зажимающим раненое плечо капитаном второго ранга Ольшанским беснуется некто в штатском — то ли с ломиком, то ли с обрезком трубы или арматуры…. Ругательства на ломаном русском с кавказским акцентом не оставляют сомнений — еще один помощничек Тимохина; не вынесла, видать, душа резкого шока, чем бы он ни был вызван.

Из-за моей спины сухо треснул выстрел, за ним другой; беснующаяся фигура повернулась на подламывающихся ногах и с шумом рухнула на палубу. С лязгом отлетела в сторону окровавленная железка.

Вадим подошел к лежащему навзничь матросу и, нагнувшись, пощупал пульс на шее.

— Двухсотый! — коротко бросил телохранитель, прицеливаясь в голову лежащему на палубе убийце.

— Вадим, отставить! — я взял в руку трубку переговорного устройства и набрал номер старшего офицера «Вилкова». — Одинцов говорит, Валериан Григорьевич. Нужны вы и резервный рулевой. Тут у нас ЧП — рулевой убит, Петр Сергеевич ранен. Да, нападавший обезврежен, будьте добры, скорее!

Следующим я вызвал прикомандированное к нам военно-медицинское светило.

— Вы как, Лев Борисович? Уже нормально? Ну, хорошо…. Возьмите кого-нибудь из своих, тут у нас для вас клиенты. Один уже остывает — матрос, проломлен череп, нуждается в услугах патологоанатома. У товарища капитана второго ранга Ольшанского, кажется, закрытый перелом плеча или трещина кости… и несколько ссадин. Еще один тип с двумя пулевыми ранениями и в состоянии неконтролируемой агрессии. Нуждается в успокоительных, транквилизаторах и помощи хирурга…. Если медицина будет бессильна, пропишем ему пулю в лоб. Что, уже идете? С двумя коллегами? Ну, это же замечательно….

— А ведь он был таким… незаметным…

Оборачиваюсь на голос. Сзади, прислонившись к переборке, у входа, стоит Тимохин с закопченным лицом и в подпаленной в нескольких местах спецовке.

Тимохин, вздохнув, нехотя докладывает:

— Товарищ Одинцов, пожар потушен, аппаратура «Тумана» полностью уничтожена катастрофической аварией. В результате аварии и тушения пожара пострадали шестеро. Один контужен и пятеро получили ожоги различной степени…

Тоже мне, откровение, всю эту картину маслом мы наблюдали собственными глазами не далее как несколько минут нзад.

В этот момент, оттолкнув Тимохина в сторону, в рубку ворвался старший офицер, капитан третьего ранга Ганин. За ним вбежал запыхавшийся матрос.

— Сиденков, к штурвалу! — старший офицер нагнулся к сидящему командиру. — Петр Сергеевич, как вы?

— Ничего, Валериан Григорьевич, пока живой, будь добр, прими командование… — капитан второго ранга Ольшанский, шипя от боли, повернулся к Тимохину. — Скажите, Алексей Иванович, этот тоже контужен? Погиб матрос….

— Не знаю, но возможно. Его рабочее место было у контрольных панелей основных блоков; можно сказать, он был в самом эпицентре аварии, там был настоящий ад…. Кстати, Павел Павлович, полюбуйтесь на палубу… если вы еще не видели, — Тимохин стянул с головы бейсболку и вытер ею потное лицо, размазывая по нему копоть.

Подхожу к остеклению мостика, смотрю вниз на палубу — мама дорогая, правое антенное поле просто испарилось, торчат оплавленные остатки каркаса и дымятся оборванные, обгорелые кабеля. С левой стороны панели антенных эффекторов хоть и не уничтожены, но сильно оплавлены, измяты и повреждены безвозвратно. Свисают с каркаса безобразные потеки расплавленного пластика и металла.