Операция выбор Ы!

Проснулся я в жарком вагоне на верхней полке. Сон. Болело правое плечо, упираясь в какой-то твердый предмет. Книга!. Засыпая, я засунул ее под подушку. Вот, черт! Привидится же такое… Слава Богу, я не сторонник искать тайные смыслы снов. А то можно доискаться до очередной депрессии.

Двадцать первый век на дворе, а поезд страшно хрустит железными суставами не стрелках, душно, отвратительный запах, закрытые на станциях туалеты. Проводницы с оловянными лицами, даже молодые, подозрительные пассажиры с баулами в проходе, суета — я чувствовал себя несчастным закупоренным в неудобную, наводящую клаустрофобию, емкость, производства Министерства обороны. Сон улетучился мгновенно, можно было за него побороться, но я решил оставить эти, заведомо тщетные, попытки и отправился в тамбур покурить. Тамбур! Вот еще чудо! Какой смысл там курить, можно постоять три минуты (если выдержишь!) в дыму и, навсегда бросить эту пагубную привычку. На мое счастье, тамбур был пуст. Только холодный, кислый запах табака, плевки и окурки на полу. Я перестал любить поезда. Раньше любил, ездил на них с удовольствием, но, со временем, стал брезговать вокзалами, вагонами, буфетами, вареными курами, явно внеземного происхождения, пакетами с едой и вечерним всеобщим перегаром. Я не сноб, но предпочитаю ездить в СВ, если такой вагон был в наличии. В этом поезде не было.

Я курил и думал о том, что отец заболел. И постарел. И мать постарела, незаметно. Я не чувствовал этого, пока не стал высылать им деньги. Я становился главным в клане, опорой, а они — слабыми стариками, нуждающимся в помощи. Мне сделалось от этого грустно и зябко. Как я пропустил их возраст? Все произошло незаметно и бесповоротно. Копилось, копилось, было далеко, не с нами, весело, деловито… Ап! Я уже не просто сын — я Единственный Сын, Надежда и Гордость. Мои поступки не обсуждаются, я мудрый и солидный. А отец, мой учитель и духовный наставник, подслеповато ковыряется в кнопках мобильного телефона и, не знает, как отправлять СМС.

В горле запершило от табачного дыма, я закашлялся, а на глаза навернулись слезы. Отшвырнув окурок, я вышел из тамбура, давая себе установку обязательно заснуть.

Толком это у меня не вышло. Всю ночь маялся, ворочался в полудреме, бился коленями о пластиковую обшивку стен, путался в простыне; дикие, липкие дорожные видения, разбавленные невнятными громкоговорителями на станциях, соседским храпом и пылью.

Последний час перед прибытием я провел в коридоре у окна, читая знакомые названия станций, узнавая полустанки и разъезды, проносящиеся мимо. Соседи по купе (две пожилые женщины и паренек, лет двенадцати, видимо, внук одной из них) затеяли сборы, вытащили чемоданы и сумки в проход, потом с аппетитом принялись завтракать, заказали шесть стаканов чая, выносили мусорные пакеты, цепляясь за неудобно выставленные вещи, приглашали меня к столу, я мило отказывался, они настаивали, предлагали чай, добрые суетливые женщины, я отрицательно мотал головой, мне протягивали конфеты, пришлось взять, застенчиво улыбаясь.

Оставшиеся до Харькова десять километров растянулись минут на двадцать. Поезд скучал на многочисленных переездах, замирал в поле и, собрав последние силы, въехал на серый перрон вокзала. Я вышел из вагона, когда он опустел, переждав давку в узком проходе, особенно бессмысленную в свете того, что станция конечная, спешить некуда, поезд дальше не идет.

— Такси по городу. Недорого. Такси! Такси!

Я не разговаривал с таксистами, обитавшими на перроне. Они мародерничали, пользуясь растерянностью приезжающих, требовали заоблачные суммы и, выглядели крайне подозрительно. Спустился в подземный переход, вынырнул на привокзальной площади с фонтанами, пересек ее, обходя новые группки зазывающих «иванов» с ключами на указательном пальце, не менее подозрительных, чем их перронные коллеги, подошел к стоянке цивилизованных такси, сел в первую попавшуюся желтую «Волгу», назвал адрес и слегка опустил боковое стекло.

— У нас оплата по счетчику, — предупредил меня таксист, пятидесятилетний дядька в китайской спортивной куртке.

— Прекрасно.

— В машине не курят. Газ.

— Хорошо. Больше новостей нет? — спросил я холодно.

Водитель полоснул меня злым взглядом. Пискнул электронный счетчик и, машина тронулась. Я отвернулся от нервного водителя, он молчал, мне это нравилось больше, чем бестолковая болтовня со случайным человеком.

— Здоров, старая ведьма, — ожил телефон голосом Квакина, — проснулся? Или еще пузыри пускаешь в кроватке?

— Привет, жаба, — я был рад и удивлен, — я в Харькове. А ты чего в такую рань поднялся? На митинг?

— А мы с пацанами еще не ложились. Вот домой возвращаюсь, Ритка меня сейчас на британский крест рвать будет. Звоню тебе, чтобы не так страшно было.

— Так тебе и надо, пьянь. Опять шлюх терзали?

— Не помню, я устал немного и прилег в сауне на диванчике. Рыбаки сблатовали пивка попить. Ну и попили. А, да, были тетки… Помню, помню… Но я того, ни-ни, змей мне не подчинялся… ууууу, бесполезный шнурок…

Я засмеялся.

— А ты еще выпей, может, оживет…