Операция «Жизнь» продолжается…

Разговорить Анатолия оказалось непросто. Фразы его односложны и отрывочны. На вопрос, как жил в Афгане, ответил одним словом: «Полетали». Невысокого роста, мускулистый, налысо бритый череп и франтовая стриженная бородка, черная «Мазда-6». Спокойный, неторопливый, с юморком. Его можно было бы принять за топ-менеджера успешной компании, если бы не знать его прошлое.

Трижды кавалер Ордена Красной Звезды — что само по себе уже практически невероятно. Дважды кавалер ордена Мужества. Герой Российской федерации. Служил в ВДВ. Потом воевал в Афгане вертолетчиком. Потом добровольцем в Дагестане. Сейчас служит в спецназе. Из чеченских командировок практически не вылезает.

Я застал его на аэродроме в Киржаче, где Анатолий прыгал вместе со своими бойцами. Сейчас у него под девятьсот прыжков. Самое удивительное, что последние три года Лебедь и прыгает и ходит по горам… без ноги.

Он подорвался на мине в 2003-м.

— Как из летчиков ты попал в спецназ?

— Я вертолетчиком стал потому, что хотел все эшелоны попробовать. Небо интересно было, полетать. В 87-ом попал в Афган. Там пробыл почти два года, ушел за пять дней до официального вывода. Это были лучшие годы службы. Было чем заняться. Уничтожение и выявление караванов мятежников, душманов. Вылетов под семьсот сделал. Подбивали несколько раз. В засаду попадали, борта простреливали, лопасти. В районе Бараков возвращались с задачи, шли на пределе, и на высотке, метров двадцать всего разницы по высоте было, уже ждали — долбанули из гранатомета, потом из КПВТ, в упор, насквозь через борт. Все в дырах, но не упали. Хотя всегда готовы. Боеприпасы под рукой, если упадешь — до утра продержаться. Ночью же никто не подсядет, группа поисковая не найдет, поэтому вода, боеприпасы всегда с собой.

Летали постоянно. Караваны в двадцать вьючных, в тридцать вьючных… Самый большой — двести три вьючных. Оружия горы, медикаментов горы, душманов навалили столько, что… Мы их в четыре утра заметили и до часу ночи долбили. Заправлялись, прилетали, высаживались, группы высаживали, другие прилетали, «крокодилы» прилетали, долбили их вкруговую… Весь караван так в ущелье и остался, почти со всей охраной.

В 94-ом уже был на пенсии, в 31 год. Квартиру один хрен никому не давали, перспектив нету, уволился. Потом поездки начались, командировки. И в 99-ом подписал контракт.

— Почему? Тогда самое время для бизнеса было, для раскрутки…

— Кому-то делом надо заниматься-то. Опыт есть. А у народа по большей части его не было. В Дагестане Хаттаб с Басаевым. Поэтому мы с товарищами решили: «вперед». Поехали с другом, с Игорем Нестеренко, как добровольцы. Нас взяли без проблем, потому что мы были подготовлены, свою экипировку привезли. А там народ — у них желание-то есть, возможностей и опыта не очень-то, это же милиция, ополчение. А банды намного опытнее и вооруженнее. Поэтому надо помочь было. И поехали. Вдвоем.

— У вас отряд какой-то свой был?

— Мы вдвоем с Игорем Несетернко и дагестанцы, добровольцы. Кто умеет держать оружие — вперед, защищать рубежи. Получилась совместная группа, которую придали МВД. Потом, когда боевые действия перешли на территорию Чечни, съездили быстренько в Москву, заключили контракт, чтобы все было узаконено, и обратно. Ну и до сих пор. Тоже есть чем заняться. С группами работали. Нахождение, выявление баз и незаконных отрядов — найти, уничтожить, артиллерию навести, авиацию навести. Как ищейки. Веденский район, предгорье, банда Гелаева — тоже поучаствовали. Первого декабря 99-го Игорь Нестеренко погиб. Под Аргуном. Ночью напоролись на противозасаду — их группа и наша. Бой был за железнодорожную насыпь. Нас человек пятнадцать, их раза в полтора больше. Двое детей осталось.

Сколько потом было командировок, я даже не считал. Общее время нахождение можно прикинуть, а так… Все уезжают, а мы с 99-го по 2005-й по конец декабря оставались.

— Что ты думаешь по поводу Чечни?