Опергруппа, на выезд!

В заветной шкатулке Тамары Басковой хранились письма. Ярославский паренек с улицы Победы вспоминал в них совместные прогулки по Стрелке, по Волжской набережной. Объяснялся в любви, посвящал Тамаре стихи, просил свиданья. И, судя по письмам, получал отказ за отказом. Опять посылал стихи: «Прощай! Не нужно мне участья. Не жалуюсь, не плачу я. Тебе — вся прелесть бытия. Тебе — весь блеск земного счастья. Тебе — любовь, тебе — цветы, тебе — все жизни наслажденья; мне — сердца тайные мученья да безотрадные мечты. Прощай! Пришла пора разлуки… Уйдем в печальный, долгий путь…»

«Сам сочинил? Или выписал у кого? — удивлялся Лохматов. — Вот тебе и «сердца тайные мученья». Придется проверить». Библиографы ответили Лохматову, что строки эти паренек выписал из сборника стихотворений поэтессы Юлии Жадовской, нашей землячки, писавшей еще в прошлом веке.

— Последнее, что мне сказала Тамара, — говорил паренек Лохматову, — «Встречаться не будем…» — и уронил голову на грудь. Нет, паренек этот явно вне подозрений. Майор видел — погибает он буквально от страшной утраты, готов помочь следствию.

Оперативная группа опросила уже всех, кто оказался поблизости от рокового места. Но даже старик и мальчик, бывшие почти рядом с местом происшествия, не успели заметить преступника. Тогда Лохматов начал последовательно и методически обходить дом за домом, квартиру за квартирой — из тех, что располагались вокруг. Дуся Воронцова из дома номер двадцать один встречала с работы мать и видела, как вслед девушке быстрыми шагами шел парень. Воротник демисезонного пальто поднят, рука заложена за борт. Заметила также, что в подъезде дома, мимо которого проходила, стоял подросток. Пальто длинное. Воротник тоже поднят, как и у того, который шел за девушкой. «Мне показалось, — объяснила Дуся, — что они чем-то похожи. Хромовые сапоги. Серая кепка. Почему не заявила?.. А вдруг это и не они вовсе?.. Напраслину на кого возведу…

Оперативники внимательно проверили домовые книги. Кто живет в этом доме? Есть парни постарше, есть совсем пацанье. Но… то не видели на них хромовых сапог, то не могли припомнить серую кепку. Один оказался похож. Славка Морокин. Не учится, не работает. Живет с матерью. Славке скоро шестнадцать. Дружит с Аликом Авдеевым, тот рядом живет.

— А Славки дома давно уже нет, — ответила мать встревоженно. — Он с Аликом вместе по вербовке уехал в Волгоград. Устроился. В общежитии живет. Бог даст, учиться поступит.

Запрос в Волгоград. Да, были такие — Морокин и Авдеев. Работали немного. Выбыли в Липецк.

Запрос в Липецк. Работали месяц. Выехали на Север. Точного адреса нет.

И вдруг весточка — Славка Морокин к матери приехал.

— Вспоминаю, — сказал Славка. — Говорили, будто девушку убили. Но я ничего про это не знаю.

— Нам все важно, — настойчиво повторил Лохматов. — Все, что вспомнишь. Тут ведь рядом все было. Ты куда побежал?

— Туда и побежал. На крик. На улицу.

— А стрелял кто? Может, мимо тебя пробежал?

— Нет, ничего не видел.

На лице у мальчишки появилась растерянность и недоговоренность, как будто он сказал что-то недозволенное, то, чего и вовсе не следовало говорить. Он действительно все сочинил, Славка Морокин, не побежал он на крик, не было его там…

— Так куда же все-таки ты побежал? — опять спросил Лохматов, иронически сделав ударение на слове «куда».

— Домой, — занервничал Славка, почувствовав иронию. — Я-то при чем? Кто то стрелял. Понятно? Кто-то… А не я. А я испугался. Дома свет включил. И сразу выключил. Вдруг увидят!

— Кто?

— Не знаю. Но вдруг увидят!

— Ну и что — увидят?

— Подумают.

— О чем подумают?

Славка не знал, как выйти из этого странного круга, куда завел его милицейский майор. Лицо побледнело, губы стали сухими. Он облизывал их и кусал, но губы все равно были сухие.

— А друг твой Авдеев Алик, где был?

— Не знаю, — как-то отчаянно проговорил Славка. — Спал, наверно. И я спать собрался, да вышел покурить. Мать не любит, когда в квартире курят.

— Где сейчас Авдеев?

— Не знаю.

Славку можно было бы отпустить, не держать же его под стражей, если прямых улик против него не имелось. Но в оплошности Славки — «побежал на крик», «не побежал», «увидят» — была психологическая зацепка, его, Славкин, провал. Ложь по глупости, привычка не отвечать за себя самого тоже могла иметь место, и все-таки Лохматов снова и снова хотел говорить со Славкой.

Подоспели вести об Авдееве. Он был задержан органами правопорядка и осужден за ограбление. Содержится в Н. Самолетом доставили Авдеева из Н. в Ярославль. На его квартире произвели обыск и в тайнике обнаружили наган и браунинг.

— Вы знали Тамару Баскову?

— И не слыхал про такую!

— Это пуля из вашего нагана. Экспертиза подтвердила, что именно этим оружием была убита 14 октября Тамара Баскова.

— Этим ли, точно не помню. У меня их всяких побывало!

— Очную ставку с Морокиным Вячеславом устроить?

— А чего устраивать? Он со мной не был. Дрожал в подворотне. Добудь я деньгу, он примазался бы сразу, не отлепить, а так — зубы стучали, как у продрогшего волка. Добычу ждал.

— Убитая не была ограблена.