Опергруппа, на выезд!

— Итак, что же мы все-таки имеем? На чем остановились? — Ровенков прошелся по кабинету, глядя в темный проем окна. Сегодня на небе не было звезд, уличные фонари, очертания соседних домов еле проступали через белую пелену. На улице валил плотный снег. Снежинки, завихряясь от ветра, шумно ударяли в оконное стекло, отскакивали, падая вниз. «Опять дворники ворчать будут, — подумал Ровенков. Тут же мелькнула мысль: — А хорошо бы сейчас в домашнее тепло, стакан крепкого чая».

Потом снова уселся за стол, подперев, по обыкновению, голову руками.

— Конечно, здесь не несчастный случай, — нарушил молчание Морозов. — Все возможные пути — домой, на работу, к родным, по которым автобусом, троллейбусом, пешком могла следовать Воробьева, обследованы. Осмотрены канализационные люки. Из больниц города получена справка — такая к ним не поступала. Так где она? Самоубийство? Тогда где? Почему?

— Не думаю, — сказал Ровенков. — Кстати, и наши предположения о преступлении на почве ревности вряд ли имеют под собой веские основания. Да, как мы уже знаем, знакомый из Кинешмы приезжал накануне в Ярославль, встречался с ней. Но и только. Беседовал я с таксистом, который поддерживал связи с Воробьевой, но, увы, и этот наш вариант не подходит. За город с ней не ездил и никого там, естественно, не убивал. Представьте, хорошим оказался парнем, симпатичным таким.

Леонид Федорович, помолчав немного, спросил:

— Вы говорите, что к Воробьевой забегал парнишка. Я беседовал с ним и его матерью, они в свое время жили с Воробьевой, потом переехали в центр города на новую квартиру. Парнишка приехал, чтобы сказать врачу: мама больна, ей плохо. Посмотрела бы.

— Ну и что?

— Воробьева выполнила просьбу. Выписала лекарство. Вот рецепты. Пробыла там до семи часов вечера, ушла — и… Они, кажется, последние, кто видел ее в этот день.

— Да-а, — раздумчиво произнес Ровенков. — Такие-то наши дела. И все-таки танцевать нам надо от печки, — добавил он. — Понимаете — «микрорайон», Там, сдается мне, начало и концы.

…Труп Воробьевой был найден самым необычным образом. Во дворе дома Чащобина. Из-под снега, обильно посыпавшего землю в те дни, а теперь осевшего, выбился кусочек полы. Экспертиза установила: женщина убита.

…Чащобин встретил Ровенкова и на этот раз со сдержанной приветливостью.

— Проходите. Присаживайтесь.

— Спасибо. Как жизнь, Петр Сидорович?

— Живем. Ничего. Жена, правда, вот выздоровела. Теперь мне полегче, дети по-прежнему в школу ходят. Старшая пятерку сегодня в дневнике принесла.

— Ну и ладно.

— А у вас что хорошего? — В свою очередь поинтересовался Чащобин. — Есть новости?

— Новости, говорите? — спокойно произнес Ровенков. — Есть.

Чащобин насторожился. Лицо его заметно побледнело. Он молча, выжидающе уставился на гостя.

— Одевайтесь, гражданин Чащобин. И, пожалуйста, спокойно.

А перед этим они опять все трое у себя в отделении милиции взвешивали все шансы «за» и «против». Теперь уже было гораздо проще, чем раньше. Они уже держали в руках ту нить, которая вела к раскрытию преступления. У них были уже кое-какие аргументы, у них было еще одно очень сильное оружие — без которого на их работе нельзя — логика, подкрепленная вещественными доказательствами и богатой интуицией, учитывающая буквально все нюансы.

— Попытка ограбления? Нападение хулигана? В данном случае это исключается. Преступление совершил Чащобин. Это он, — повторил Леонид Федорович. — Почему? В нескольких словах объясню: неуравновешенность его поведения — раз. В то время жена его находилась в больнице. Соседи, жившие в доме Чащобиных, освободили комнату, переехали на другое местожительство. Она пустовала. Дальше, нам известно, что хозяйка у Воробьевой женщина довольно сварливая. Она нередко ссорилась со своей постоялицей, когда та задерживалась, поздно возвращалась домой, неохотно отпирала дверь. И тогда Воробьева, как мы знаем, нередко заходила в соседний дом, к Чащобиным, гостила у них. Можно согласиться, что так произошло и на этот раз. Теперь представьте: Воробьева, которую хозяйка не пустила в дом, решила заглянуть, ну хотя бы погреться, к соседям. Хозяин встречает ее, как всегда, радушно. При этом предлагает: «Пожалуйста, у нас целая комната свободна, хоть ночуйте в ней». Та принимает предложение. Дальше события развиваются банальным образом. Чащобин добивается у Воробьевой близости, та решительно отвергает домогательства. И тогда Чащобин применяет силу. И вот вам печальный финал…

Как потом выяснилось в ходе следствия, так оно и произошло в действительности. Чащобин, чтобы замести следы преступления, ночью вырубил в сугробе яму, куда стащил труп. Обильные снегопады, шедшие несколько дней кряду, помогли ему оттянуть время расплаты за содеянное, осложнить работу сотрудников уголовного розыска…

— Ну что ты будешь делать! — начальник отдела уголовного розыска областного управления внутренних дел вновь перечитывает список сотрудников, представленных к поощрению.

— О чем ты? — откликается Геннадий Максимович Симонов.

— Все о том же. Опять Ровенкова нет.