Опергруппа в деревне

Короче, если кто не понял — Васька и Назим не поделили бабку! Как — конкретно, по-пацановски; какую — одну, нашу. Кот не понял, что можно чесать за ухом кого-то, кроме него; домовой неправильно оценил женскую любовь к домашним животным. Слово за слово, зуб за зуб, и пошла потасовка... Сама Яга в это дело не вмешивалась, пускай мужики по-свойски разбираются. Когда «разборки» перешагнули все разумные пределы, появились мы. То есть жутко вовремя, как всегда...

— Что делать с ослушниками будем? — подняв присмиревших ревнивцев за шиворот, спросил мой младший сотрудник. — По суду судить али по совести? Ибо с моей, товарищеской, точки зрения вина их велика и токмо смертью искупима...

Наша заслуженная сослуживица охнула, схватившись за сердце. Митя удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Хотя, с другой стороны, при взгляде незамутнённом видно, что бабуленька наша сама энто противостояние спровоцировала. Я ить давно замечал, как она с котом заигрывала... А тут вона домовому глазки строить начала! Хоть в нём, как в мужчине, и красы-то всей — один нос впечатляющий...

Яга скрипнула зубом и пришла в себя.

— Граждане Василий и Назим что-то могут сказать в своё оправдание? — поспешил вмешаться я.

Кот, чуть развернув корпус, не глядя пнул домового под коленку, тот, подпрыгнув, дал противнику по уху. Мирного разрешения ситуации не предвиделось.

— Мить, выводи обоих во двор, бери еремеевскую пищаль... да, не забудь спросить о последнем желании.

— Это святое, — серьёзно согласился мой младший сотрудник. Переглянувшись, один из задир упал с морды, другой — с лица.

— Никитушка, — очнулась бабка, — а ежели я, тьфу, да и не буду энто заявление писать?

— Поздно. Разрешаю подойти и проститься... — Мне с трудом удалось удержать замогильность голоса и незаметно подмигнуть Яге.

Наша эксперт-криминалистка тоже дурой никогда не была, а потому, кряхтя, подошла к каждому, мелко перекрестила и, молча достав из сундучка чёрный платок, не торопясь повязала его на седую голову. Назим, закатив глаза, молился кому-то по-азербайджански, а Васька всё пытался хрипло мяукнуть что-то жалобное и не по-существу, но под неподкупным Митькиным взглядом сдался окончательно...

— Однако, исключительно из уважения к Бабе-Яге, как опытнейшему и ценнейшему сотруднику нашего отделения, — строго продолжил я, — на первый раз расстрел заменяется устным порицанием. Обещаете больше не огорчать бабушку?

Кот и домовой со слезами бросились в объятия друг друга, изо всех сил демонстрируя дружбу навеки! Примерно в этот вот умилительный момент за окном раздалось знакомое хриплое карканье. Что ж, выслушаем, что нам имеет предложить гражданин отпетый уголовник... Надеюсь, речь пойдёт не о попытке возвращения Олёны? В противном случае даже я из пищали с такого расстояния не промахнусь...

Чёрный ворон размером с хорошую бройлерную курицу ждал меня, нахохлившись, на завалинке. Он неприязненно косил фиолетовым глазом, угрожающе задирая отполированный до блеска клюв. Я по-хозяйски присел рядом, заставляя его подвинуться.

— Чему обязан?

— Давненько не виделись, участковый...

— Работы много... Как родное гнездо, жена, яйца?

— Я по делу, — сухо отмёл все сантименты пернатый посланник Кощея. — Господин мой повелевает тебе, рабу ничтожн... В общем, дальше лучше я своими словами. Встретиться ему надо с тобой и переговорить лично. Дело тонкое, семейное, для лишних ушей недопустимое...

— Так я и думал... Передайте Кощею, что мои личные, семейные дела его уже не касаются. Олёна свободный человек, полноценная гражданка Лукошкина и, находясь под защитой закона, имеет право...

— Да тьфу на тебя с твоими правами! — возмущённо подпрыгнул ворон. — При чём тут бывшая Олёнка-бесовка! У Кощея таких-то небось не одним десятком мерится. О его семейственной жизни речь идёт!

— ..!

Других слов не нашлось. Значит, у этого костлявого маньяка ещё и семья есть! Жена, дети, тёща, зять, свёкор, золовка, троюродная тётя и две прабабушки... не надо сказок!

— Вот тока смеяться тоже не надо! — в тему поправила меня говорящая птица. — Кощей, он, знаешь ли, не чурбан бесчувственный, и ничто человеческое ему не чуждо. К примеру, проведал он, что ни ступы, ни избушки на курьих ножках, ни Сивки-Бурки у вас с собой не наблюдается. Потому господин мой благородно сам сюда пожалует... И просил передать к сведению, что визит его сугубо мирный. Так чтоб и с вашей стороны чего всякого не было — капканов там, волчьих ям, ловушек глупых...

— То есть он идёт к нам на переговоры. А явку с повинной захватить не намерен?

— Не шути так, участковый, я ж животик надорву... Кощей, он — вор в законе, на фуфле не ведётся, с ментами не сусолит. А дело серьёзное...

— Договорились. — Я встал, хлопнув себя по коленям. — Жду гражданина Бессмертного в двенадцать ночи, у нас за околицей, близ реки, под высокой берёзой.

— Один придёшь?

— С Ягой и Митькой.

— Их знаем. — Ворон тоже расправил крылья. — Желаю здравствовать... до ночи!