Опергруппа в деревне

— Домой идите, мама, — попробовал объяснить Митька. — Абрама Моисеевича мы щас по-свойски допросим, протокол напишем, а там ему за ваши обиды лет пятнадцать с конфискацией, за Уральским хребтом строевые сосны валить! Ежели, конечно, государь на плаху не пошлёт...

Шмулинсон икнул, обмяк и, рухнув, закатился под стол. Героическая вдова задумчиво чесала в затылке...

— А за кого ж тогда мне получается замуж идти?

— Ну не за него точно, — поспешил вставить я. — Этого типа мы хорошо знаем, он женат, и у него двое детей.

— Дык... не помеха...

— Кроме того, он иудейского вероисповедания. Вас ни один батюшка не зарегистрирует. Да и что за жизнь с отпетым аферистом? Вы же не пойдёте за ним на каторгу, как жёны декабристов! Пусть человек хоть там отдышится...

— Дык... замуж хотелось бы, — капризно поджав губки, вздохнула Марфа Петровна. — Вроде настроилась уже. А ежели этого никак нельзя, так, может, дьяк где-нигде да отыщется? Хоть и худющий, а всё ж мужчина в доме. Откормлю небось...

— Гражданина Груздева мы поищем. Более того, я даже знаю, где он в данный момент находится. Не волнуйтесь, мы вам обо всём сообщим. Идите к себе, выпейте валерьянки, как только что-то проявится — вас поставят в известность первой...

— Ладно уж, пойду. — Она глубоко вздохнула. (Мы облегчённо выдохнули...) — Сынуля, а чё ты энтот мешок мучной всё задом закрываешь, секретное, что ли, такое?

— Да. — Я пошёл ва-банк. — У нас там труп. Слишком много знал. Не захватите выкинуть по дороге?

— Отчего ж нет, легко!

— ...! — У меня перекрыло дыхание.

В смысле я-то хотел так пошутить, все женщины боятся трупов и уж тем более не забирают их с собой выбросить на полпути к дому в лопухи за околицей. Она должна была взвизгнуть, перекреститься и сломя голову бежать сплетничать с соседками об ужасах милицейских произволов. Все так делают! Но не эта...

Одним могучим рывком Марфа Петровна забросила мешок с дьяком себе на плечо и ровной походкой отправилась восвояси. Надеюсь, гражданин Груздев терпеливо снесёт всё и сумеет как-то выкрутиться...

— Мить, проследи за мамой. Глянь, куда она выкинет Филимона Митрофановича, подбери, отряхни и тихо, огородами, веди сюда обратно. Мы пока с Абрамом Моисеевичем побеседуем...

— За матерью родной шпионить заставляете?

— Митя, не заводи.

— Вот ведь судьба горькая, доля милицейская, — продолжал он, высматривая курс движения мамани в окно. — На какие только грехи начальство любимое не толкает — и морды бил, и шкафы воровал, и соглядатаем подслушивал, а ноне, вона, какой коленкор выходит... Ниже падать некуда! В монастырь, что ль, от вас уйти?..

— Это риторический вопрос? — угрожающе приподнялся я.

— Исполненный относительности и сарказму, — важно поправил он, вышел из горницы и, прячась за лебедой с васильками, ударился в слежку.

Мы с Абрамом Моисеевичем остались один на один...

— Чаю будете?

— Таки да, — подумав, сообщил он. Сунул руку в карман, вытащил тонкую запылённую лепёшку и предложил: — Настоящая еврейская маца. Моя Сара дала мне в дорогу две, на случай, если «дорогой тебе Никита Иванович, шоб он жил стока, скока Мафусаил, скажет, шо тоже хочет покушать...». Угощаю!

* * *

Яга так и не появлялась, но в принципе час полтора мы неплохо посидели сами. С самоваром я управляться умею, чашки-блюдца у Назима всегда вымытые, Васька ещё с вечера умотыльнул знакомиться с деревенскими дурочками, ему тоже надо развеяться. Здесь все ближе к природе и на какие-то вещи смотрят проще, в любом случае ещё ни одной кошке за внеплановый загул ворота дёгтем не измазали...

За чаем мы оба разомлели, а потому все ужасы, которые мне понарасписывал наш главный масон, скорее вызывали сдержанную улыбку, а то и откровенное хихиканье...

— Ой, а может, ви специально подсунули мне этого Еремеева? Я не против, если люди иногда шутят, но он шутит так, шо во мне поднимается против всё! Когда я привёз полную телегу яиц в город, на мой скромный гешефт сбежалось всё ваше отделение! Они хором объявили, шо теперь тоже записались в масоны и хотят взять свой законный процент от продажи Родины! И таки они его у меня буквально взяли... яйцом! Моя Сара успела унести не больше корзинки, и детям его хватило тока на два раза по омлету, без гогель-могелей... Где справедливость, я вас спрашиваю!

Дальше — больше... Лукошкинцы, как я уже не раз упоминал, народ деятельный и социально активный. Утром сегодняшнего дня, с четырёх часов, то есть сразу после петушиного пения, к дверям Шмулинсона выстроилась длинная очередь с письменными заявлениями — хотим в масоны, раз у них бесплатно яйца дают! Представляете, с каким лицом несчастный Абрам Моисеевич вышел на улицу? Да если б не еремеевские стрельцы, его бы вообще из города не выпустили...

— И таки без яиц уже не впустят!

— А что по этому поводу царь говорит? Вы ведь наверняка к нему наведывались. — Честно говоря, я мог бы вести себя повежливее и войти в его положение, но... Вот ей-богу, так хотелось чуточку повредничать.