Опять двойка. Школьные рассказы

Мама схватила его за руку, развернула лицом к себе и присела на корточки.

– Где твоя мама?

Он скособочил рот и протяжно, рывками, всхлипнул.

– М-м-мою м-м-маму не в-в-видели? – как заведённый, повторил он.

– Где ты её потерял? Где вы живёте? Куда ты идёшь? – спрашивала моя мама, доставая из сумки маленькое полотенце и вытирая им (моим любимым, в мелкую голубую розочку) его сопливые щёки.

Он всхлипывал и молчал.

Во мне начала подниматься тихая злость: «Не могла сказать, что не видели! Ведь не видели же мы её! Сейчас бы уже на нашем месте были, я бы…»

Мама поднялась и крепко взяла его за руку.

– Пошли, – сказала она и повернула обратно, к городскому пляжу.

На меня даже не посмотрела. Знала, что я злюсь.

Пока мы шли в сторону города, мама расспрашивала про его фамилию, и как зовут его маму, и где они остановились: на частном секторе или, как мы, в пансионате.

Про сектор он ничего не знал. И свою фамилию тоже. Удалось выяснить только, что зовут его Лёсик, а его маму – Света. Что на обед они варят картошку и сверху посыпают зелёным укропом. А по вечерам едят в беседке оранжевые абрикосы.

– Значит, на частном, – сказала мама, – адреса ты, конечно, не знаешь.

– Не знаю, – радостно закивал головой Лёсик.

Он уже совсем освоился и, по-хозяйски вцепившись в мамину руку, пританцовывал и подпрыгивал рядом с ней. Я тоскливо плелась следом. Тащила пыльные сандалии. За ушами тёк пот. «Если бы не этот… давно бы уже были… я бы сняла платье… мама достала бы сливы…» – стучало в моей раздувшейся от жары голове.

– Хочешь сливу? – мама вынула из сумки и протянула Лёсику пакет с мытыми фруктами.

Лёсик жадно схватил сразу две сливы, запихнул их себе в рот и принялся жевать, выпучив глаза. Мама посмотрела на меня, улыбнулась и достала ещё одну.

– Не дуйся, – сказала мама, – сейчас мы его отведём и… ты хоть какие-то приметы помнишь?

– При… меты? – Лёсик одну за другой выплюнул в песок косточки. – Помню.

– Какие?

– Не знаю.

Мне захотелось ему врезать. Дать увесистый подзатыльник. Столько времени из-за него потеряли…

Мама посмотрела на меня очень строго, будто что-то почувствовала.

– Ну, какой там дом? Что рядом? Какой дорогой вы ходите к морю? – терпеливо допытывалась она.

– Дом большой, – пропыхтел Лёсик и старательно втоптал косточки в песок, – белый. Ещё калитка железная.

– Ну, а ещё что? Ещё?

– Ещё? – Лёсик закатил в небо глаза и надолго задумался. – Ещё бабушка в чёрных чулках.

– Какая бабушка?

– На стуле сидит. В чёрных чулках.

– Всё время сидит? – удивилась мама.

– Всё время. Сидит на стуле в чёрных чулках.

– Ну, это меняет дело! – засмеялась мама. – Теперь мы быстро найдём. В такую жару мало кто сидит на стуле в чёрных чулках…

– Мы что, будем…? – возмутилась я.

– Будем, – отрезала мама, – надо же человеку помочь.

– Надо… человеку… – поддакнул Лёсик.

– В крайнем случае, обратимся к милиционеру, – сказала мама.

Мне захотелось, чтобы крайний случай наступил как можно скорее. И мы сдали бы милиционеру противного Лёсика. И зачем он вообще нам сдался?

Мы уже почти дошли до городского пляжа. Мне хотелось купаться, пить, снять платье и есть помидоры с мягкой белой булкой. Я злилась на Лёсика – что он потерялся, на маму – что потащилась его провожать, на солнце – что так печёт в затылок, на себя – за свою злость.

– Лёсик! Лёси-и-ик!!! – раздалось со стороны парапета.

Наперерез нам бежала женщина. Совсем молодая, чуть постарше самого Лёсика. По плечам её шлёпали две тощие белые косички. Лицо заливали такие же сопливые, как у Лёсика, слёзы.

– Лёси-и-ик!!!

Лёсик вырвал из маминой руки свою чумазую ладонь и понёсся навстречу белобрысой женщине.

– Ма-а-а-ма-а-а!!!

Мама Лёсика упала перед ним в песок на колени. Прижала его к себе. Обцеловала его грязные мокрые щёки. Надавала ему по заду. Потом опять расцеловала.

– Где ты был?!!! Где ты был?!!!

– Ма-а-а-ма-а-а!!!

Они плакали и кричали друг на друга. Так и ушли. Крича и плача. Даже не оглянулись. Нас мама Лёсика не заметила.

Я выразительно посмотрела на маму: «Вот, видишь!!!»

Мама засмеялась довольным, радостным смехом. Обняла меня за плечи. Поцеловала в макушку. И в нос. И куда-то в висок. И мы повернули обратно: туда, где дикий пляж, простор и дюны.

Мама скинула с себя босоножки, и мы пошли с ней рядом – по гладкому, утрамбованному песку, оставляя на нём свои отпечатки: мамины узкие, красивые и мои – разлапистые, с нечётким оттиском большого пальца правой ноги. Мы стучали пятками по песку, разбрызгивали во все стороны пену и даже не оглядывались, как там море слизывает с берега наши с мамой глубокие следы.

Лёсика мы больше не видели. Ни его, ни маму Свету, ни бабушку в чёрных чулках. Они исчезли из нашей жизни так же, как появились. Внезапно и навсегда.

Бред сивой кобылы, объевшейся белены

У меня очень богатое воображение. Иногда даже слишком. Я воображаю себе то, чего нет на самом деле. И сама потом от этого страдаю. Хотите пример? Пожалуйста! Вот, совсем недавно был случай.