Опять Киселев

Лена познакомилась с ним в клубе на танцах. Саша учился в вечерней школе, а она в дневной. Он очень упорный! Очень гордый! И самостоятельный! Родители у него умерли, бабушкина пенсия маленькая, он уехал из Нелюшки в город, работал на фабрике грузчиком. Все грузчики пьяницы, а он нет. Он очень серьезный, все обдумывает заранее. С Леной договорился, что сначала надо окончить школу, потом он отслужит в армии… Демобилизовался Саша весной, в мае. Поступил в механический, слесарем…

Володя слушал и незаметно приглядывался к Лене. Типичная современная девица… Володя полагал, что современный девичий характер ему прекрасно известен. Слава богу, одну юную современницу вырастил, воспитал и даже выдал замуж… Таньку, бывало, просишь сбегать за хлебом, она не выйдет за калитку, пока не «сделает себе лицо», как это у них называется. Вот и у Лены спозаранку губы подмазаны. А пудра и растушевка глаз, увы, смыты слезами… Теперь взглянем на одежду. Голубые импортные джинсы, кожаный пиджачок. Одежда модная, дефицитная и дорогая. В ушах сережки с аметистами — настоящими. На руке золотой перстенек с рубином… Д-да… Володе вспомнился дешевый шик звезды самодеятельности Веры Каразеевой. У Лены требования и возможности иные. Высокие требования! При нынешней осведомленности не только девчонок, но и парней о ценах на джинсы и все прочее — главным образом не магазинных ценах, а из-под полы — каждый, следовательно, надевает на себя не просто модные вещи, а точнейшую цифровую информацию для других, сколько он или она стоит… Д-да… Не слишком ли дорога эта девчонка для слесаря Горелова?

«Стоп, стоп! — мысленно воскликнул Володя. — Размышления и обобщения — потом. Сейчас мне нужны факты. Только они заслуживают доверия. Факты — оружие мыслителя… Я чуть не упустил одно важнейшее обстоятельство: откуда она узнала про несчастье с Сашей? Вот именно, откуда! Ведь на Фабричной его никто не опознал!»

Вопрос Володи явно смутил Лену.

— Мне тетя Луша сказала, нянечка. «Беги, говорит, твоего Сашу привезли». Ну, я и прибежала.

Объяснение простое и убедительное. Есть такая тетя Луша, работает в больнице по ночам. Но почему Лена отвела глаза, давая ответ?

— Я пойду? — по-детски попросила она. — Вы мне сможете позвонить на работу, когда Саша… — Лена подавила всхлип. — Мне очень нужно ему передать… Одну вещь… То есть просьбу…

— Напишите, я передам, — предложил Володя.

Лена достала из дорогой кожаной сумки записную книжку, шариковую ручку в виде папиросы, что-то написала, вырвала листок.

— Вот мой телефон. Позвоните, пожалуйста, когда Саша… Меня позовут. Скажите — Лену Мишакову.

— Непременно! — Володя положил листок в карман больничной куртки.

Вот, значит, какие важные тайны. Ничего не написала, предпочла дать номер телефона. О чем-то она хочет предупредить своего Сашу. Любопытно… И эти слова, которые у нее вырвались сквозь рыдания: «Я так и знала… Я ему говорила…» О чем же могла знать и предупреждать Сашу Горелова Лена Мишакова?

Мишакова, Мишакова… Володя мысленно представил себе два дома на одном участке, обнесенном новым забором из металлической сетки. Посад, улица Лассаля, 14. Участок Мишаковых, родных братьев. Один из них жил в старом рубленом доме, доставшемся от родителей. Другой долго где-то пропадал и, вернувшись, отгрохал себе великолепный каменный особняк с мансардой. В Посаде братьев отличали как Мишакова-Бедного и Мишакова-Богатого. Надо полагать, Лена дочь богатого, а не бедного. Хотя как знать, как знать…

«Покой пьет воду, а беспокой — мед», — возбужденно бормотал Володя, ковыляя по коридорам больницы в поисках тети Луши.

Она мыла пол в процедурном кабинете, ожесточенно орудуя шваброй. К нянечке со шваброй лучше не подступайся, но Володю снедало любопытство, он пошел на самую низкую лесть, и тетя Луша смягчилась.

— Я и говорю Лене: «Беги скорей на второй этаж, плох твой Саша». И палату сказала, где он лежит.

— Вы ходили к ней домой? — уточнил Володя.

— Домой? Есть мне время бегать! Ты мою норму знаешь?! — Тетя Луша энергично занялась мытьем, перестала замечать Володю и даже мазнула шваброй его по ногам.

С большим трудом он улестил ее, выслушал долгие жалобы на неуважение со стороны больных и врачей к труду нянечек, вспоминая при этом благородную мечту Лехи из XXI века, и наконец тетя Луша вернулась к интересующему Володю вопросу:

— Некогда мне бегать. Да и откуда мне знать, кого привезли? Лицо завязанное, документов, говорят, никаких… И на Фабричной его никто не знает. Все говорили — наверное, не здешний, чужой… А утресь я вестибюль мыла… Смотрю — Лена бежит. И сразу ко мне: «Тетя Луша, к вам Сашу не привозили?» Я и сдогадалась. «Беги, говорю, скорей на второй этаж…» — Тетя Луша отставила швабру, вынула из кармана синего халата марлевую салфетку, высморкалась. — Ну просто лица на ней не было. Любит, значит. Она с Сашей уже третий год. Отец против, не хочет, чтобы она выходила за Сашу. Да ты отца ее знаешь, Мишаков Павел Яковлевич.

— Это который — богатый или бедный?

Тетя Луша осуждающе съежила губы в гузочку.