Опилки

А что насчёт домика на дереве? В какой-то другой стране его можно делать, а у Паши такого жилища не будет? Как бы не так! Сгодится и прекрасно-развесистая верба, подружка дуба. Ей как раз в виде дубинки и лошадь понукали при Павлике, так и гнали, бедную, что есть мочи.

Прекрасно обустроившись в недооднокомнатности, мальчик запустил механизм своих интровертских черт характера, маховик безжалостно накручивал на себя падавшие вербные ветки и листья, а очаровывавшей силой ему служило озеро-река, протекавшее в двух метрах от места событий, которое раньше было значительно выше своих берегов, в нём вроде бы водились русалки. Ура! Паренёк теперь хозяин и всё может. Он тут всё обустроит наилучшим образом. Как папа или нет – непонятно, но это будет его своеобразный балкон. Может, такой же календарик с собакой будет висеть, как дóма, и вспоминаться именно воскресными лучистыми утрами.

Если представить жизнь в виде слайдов и вспомнить рассказы о времяпровождении его безусого папы Володи в майке с изображением какой-то птицы и надписью на нерусском, то получится однообразная, но при этом интересная презентация. Папкин-то балкон повидал гораздо больше людей, чем Пашкин возвышенный зелёный дом. Да и гости были необычными: все являлись девушками. Первый слайд – девушка на балконе, второй слайд – ещё одна. И далее по нарастающей. Зачем он их туда десятками перетаскал – это Павел уже потом узнал, а пока у него гостили только ветер и звуки машин, а также запах бензина, томивший и рвавший обоняние. Тут выйдет только один чертовски скучный и выхолощенный слайдик.

Чертёнок был ещё и алчным. Дитя хоть и знало, что творило, но не знало зачем: вытаскивание денежных купюр из-под носа в очередной раз пьяных родителей было опасно затягивавшим приключением, даже если потом опять наведывался ступор во время объяснений с перегарным отцом. Пасмурно свистевший в лицо день, последождевая освежавшая хмарь и петрикор не могли его ни в чём переубедить: денежки можно было выменять на что-то интересное, купить много жевачек или просто их отдать. Купюрки-то давались ему без труда и уже начинали спонсировать антиалкогольную кампанию его души.

сестрадания.xls

Вот и пришло время Паше побольше узнать о своей сестре Виолетте, тесно находившейся возле него за компанию на протяжении уже более полугода. Это сначала Виолетка была простым пищавшим комком в пелёнках. Потом-то стала требовательней, вроде бы как и внимание с какой бы то ни было любовью родителей отобрала у него, обычного и немного чертёнкового своего брата.

Вот, например, ей давали желток от сваренного яйца, а ему доставался невкусный белок. Конечно, хорошо, что ему хоть что-то давали, но ведь это нечестно. Всё было прекрасно до тех пор, пока Виолка не приобрела способность бегать за ним как привязанная. Вот тут уж можно было бы и таблицу какую-то составлять всех его прегрешений относительно сестры, ведь доставалось-то ей немало. Сейчас Павел Владимирович, проживший четверть жизни, не иначе как сильно сожалеет обо всём, а вот в бурные и жестокие детские времена такая жалость была наглухо забита рычавшей и дикой мстительностью-рудиментом непонятно за что.

Пункт первый. Велосипед. Пояснение. Пашка беззаботно катил велик по ямистой, недозаасфальтированной дороге, когда ножка сестры попала под спицу, а после набухла до значительных размеров. Примечание. Если бы вовремя не заметили, подволакивала бы сейчас его уже совершеннолетняя ближняя подруга детства свою ногу до конца дней, и всё равно ей было бы на ту приятную листву и на свою жизнь вообще.

Пункт второй. Молоток. Пояснение. Пашка опять беззаботно, но, стоит добавить, весело и с кряхтением колотил инструментом по леске, прибивая к ней грузик, как вдруг с невероятной точностью угодил в пальчик маленькой голубоглазой девочки, которая придерживала кусочек металла. Кара так и нависала, дамокловомечная: за синевшую частичку тела так выбили бы дух из мальца, что всё показалось бы потом до невозможности безболезненным или до удивлявшего ужаса наоборот. Однако всеспасавшая ложь и тут помогла. В бандитский синдикат вступила и госпожа Угроза, которая убедила Виолетту рассказать о вымышленной двери. Та, дескать, прищемила ей палец. Тучи рассеялись, луч солнца покосился на стёкла, которые закрепились не без помощи оранжевой замазки на окне коридора, всё обошлось, глазки остались голубыми. Примечание. Возможно, пальца вообще не стало бы в отличие от ноги. Но и он сохранился, как и Пашино сожаление о содеянном навсегда и даже более.