Опилки

А вот город детства настолько велик, что приходится ехать на автобусе целых полчаса. Разве это не самое большое место на планетке? В нём есть всё, даже рынок, который не обойти просто так за день, вокзал, где потолок так возвысился, что никакой лестницы вверх, ведущей вниз, не хватит. Это сейчас, конечно, всё умудрилось зачем-то уменьшиться, пропала магия размаха. Нынче это родной и спокойный полугород-полудеревня, ничего в нём особенного, но всё до боли близкое, красивое и никакое не громадное. Дети против любых теоретизированных восприятий пространства, дорогие физики! Даже выключившийся и застеленный будто сам по себе телевизор у одной бабушки, у которой Павлик был в гостях, создавал эффект всемогущего и невидимого хозяина положения, владевшего всеми домами его знакомого мира.

чудесные ли годы…doc

Официально признано и задокументировано: стоит произнести любой учебный предмет вслух, как вспоминается школа.

(Доктор Павел *** (не доктор)).

Ох уж эти упорные отмывания тела паренька дрожащим утром в холодноватый первосентябрь около алюминиевого бидона для молока, первые свежесорванные тюльпаны со слезами-росой и волнения, парты и портфели, книжки, палец вместо ластика, кто-то плохой и хороший. Но все больше не в детсадовской свободной одёжке, а в костюмчиках и платьицах. А у Павлика – так, штанишки, рубашка, жилеточка, чтоб не отставать от других. А ещё желание немного обособиться, струсить перед общением с одноклассным товарищем и нахмуриться на общешкольном фото. И как сказать, кто тут в чём виноват? А вот школьник Пашка знал о всяких фигурках, которые ему ставят в дневничок: от них улыбается папка, хвалится перед кем-то, гордится. Похвала-пахлава жадно набрасывалась на душу. Где ты делась, чёртова память, если наградила меня только весенним отрывком около калитки, где папа смеётся над удачной шуткой и из-за моей отметки? – подумал теперь не мальчишка. Он такой красивый, самый добрый отец из всех воспоминаний и вообще не строгий с этими смешинками в глазах, отчаянно-русыми усами и оранжевыми грубыми ладонями.

Рядом трёхного скачет общесемейная собака Арлек, преданный друг первоклассника. Настоящий ветеран собачьей жизни, перенёсший войну со своим хозяином пёс. Приучен быть безотказной машиной не-смерти, живым механизмом, терпевшим боль в своих глазах от тыкавших пальчиков Виолки. Только визг расползается возле скамейки, а кобель ни шагу не сделает, не укусит и не зарычит. Выдающееся чёрношёрстное животное. Любую операцию выдержит, наверно.

Оно было умнее Пашкиного одноклассника, которого, умственно отсталого, зачем-то тоже впихнули в коллектив более адекватных детей. Наверно, так нужно. А надо носить склизкий кал из туалета по коридорам в руках? Всегда пожалуйста! Бросаться козявками в других? Это, конечно, получите. Может, той девочке можно ловить и кушать мух? Такая вседозволенность пугала Пашу, однако наряду со страхом где-то по улочкам гулял и господин Смех. Фамилия его – Коллективный. О таких копроужасах и мухофилиях знать полезно, чудесные школьные годы подготовили к другой стороне жизни, где нет Кошкиного дома и Хлопчыка малога.

Жизнь крутилась маленьким, иногда досаждавшим колёсиком; Павлика пытались отучить от письма левой рукой. Вы что, хотите из него амбидекстра сделать, замечательные домашние и школьные педагоги? Как-то не выходило; мальчик срывался каждый раз, считая всех неправыми в области владения ручкой. Первая учительница, Инна Архиповна, дала ему самую верную установку навсегда:

пиши так, как тебе надо.

Вторая её задокументированная жизненная установка гласила: никогда не будь ябедой. Сопровождалось это лёгким стуком ручки по лбу и завыванием мальчика в стороне, а иногда и не скрываясь.

папка.tar

Не-ябеда-сынок получал дополнительные уроки от воинственно настроенного родителя. Его дитя всегда должно защититься в важный момент, дать кулачный отпор. Стало быть, воевавший в жаркой стране экс-солдат-папка и начал с некоторых пор работать физруком на дому. Тут использовалось всё: печка – для пока что хиленьких Пашкиных кулачков, порог – для растяжек и усиления воли ребёнка по максимуму, стулья – для отжиманий, поучающие слова – для архивирования самых нужных данных об игрыцарском сражении при необходимости. Тембр отца завораживал, печь обдавала жаром, которого не испытывало даже то знойное государство, где раньше служил папка, стулья знай только скрипели, как батины зубы когда-то от злобы, а пороги незаслуженно подрагивали, не понимая, из-за чего с ними так обходится маленький проходимец, пуская в них пушечными ядрышками идущие прямо кулачочки.

Эх, любит папка уроки, – нескончаемо лились мысли мальчика. Сам-то он и не подозревал, что главный урок самый сильный человек в его жизни и не понял.