Описание Украины

Нигилистическое отношение к серьезным историческим исследованиям, усилившееся в Советской Украине в начале 30-х гг., болезненно отразилось на источниковедении, включая изучение и использование наследия Боплана. Прошло более 25 лет, прежде чем боплановская тематика, сначала робко, а иногда со странными сопутствующими формулировками, начала появляться на страницах научных работ. Была утеряна преемственность историографических традиций, и многим авторам казалось, что именно они начинают открывать Боплана для науки. Достижения предшественников были забыты или же их сознательно замалчивали. Доцент Киевского университета Вера Павлова пыталась доказать, что сведения для своих карт Боплан в значительной мере заимствовал из русских карт, в частности из «большого чертежа»[126], и что карты Боплана, неизвестно почему, «принято считать оригинальными»[127]. Павлова не учитывала то обстоятельство, что карты Боплана составлялись на основании геодезических измерений, а русские карты того времени — по принципу итинерариев (дорожных карт). Владимир Голобуцкий, в то время сотрудник Института истории Академии наук УССР, восстановил авторитет Боплана, подчеркнув значение «Описания» как источника по истории казачества[128]. Однако автор не устоял перед искушением по-своему препарировать текст Боплана. Пересказывая описание морских походов запорожцев, он исключил место, в котором упоминается квадрант, по-видимому, считая, что казаки не могли пользоваться этим измерительным прибором, а Боплан, приводя эти сведения, просто-напросто ошибся (следует отметить, что подобное заблуждение было бы странным для геодезиста и картографа, коим являлся Боплан, хорошо разбиравшийся в инструментах, используемых для ориентировки на суше и в море). Екатерина Стецюк, также сотрудник Института истории, довольно широко использовала «Описание» Боплана при изложении истории Украины середины XVII в.[129]. Павел Жолтовский (1904-1986), сотрудник Музея этнографии и художественных промыслов Академии наук УССР во Львове, вернулся к изучению карт как иконографического источника[130]. Однако о возрождении боплановедения говорить было рано: на протяжении 60-70-х гг. XX в о Боплане не было сказано ни одного нового слова, его личность и труд недооценивали, да и писали о незаурядном французе как-то скупо и с неохотой[131]. С этой аморфностью и слабым интересом контрастировало в корне противоположное отношение к Боплану украинской зарубежной историографии, подготовившей в 1959 г научное переиздание старого (1744 г.) английского перевода "Описания". В его подготовке приняли участие И.-Т. Петришин и большой популяризатор Боплана, поэт и одновременно серьезный исследователь истории картографии Богдан Кравцов (1904-1975), автор нескольких обзоров древних карт Украины и оригинальной биографии французского инженера[132].

Только в конце 70-х — начале 80-х годов, произошли определенные сдвиги. Николай Кравец посвятил «Описанию» содержательный очерк[133]. На основании иностранной литературы были подведены итоги картографических достижений Боплана — они оказались гораздо более значительными, чем считалось ранее, например, во времена Кордта[134]. Работы о Боплане заняли соответствующее место в историографии украинского картоведения XIX — начала XX вв.[135]. Ярема Кравец подготовил новый украинский перевод «Описания», предназначенный для широких читательских кругов Перевод печатался в сокращенном виде как журнальный вариант[136]. Автор предисловия к данному переводу Ярослав Исаевич способствовал также популяризации сочинения Боплана среди русских читателей[137]. Мария Вавричин дала обзор картографических работ Боплана и перечень карт, хранящихся в советских коллекциях (правда, к ним она ошибочно причислила копии Немцевича, вырванные из польского перевода «Описания» 1822 г.) и выдвинула проект издания репродукции всех Боплановских карт[138].