Опиумная война

— Я скажу тебе, кто такие шаманы. Когда-то мастера боевых искусств были и в самом деле могущественны, и чем больше сражений они выигрывали, тем шире распространялась молва. Вероятно, они сами поощряли эти рассказы, рассчитывая напугать врагов. Я бы не удивился, если бы оказалось, что истории про Триумвират выдумала сама императрица. Это помогает ей удерживать власть. А сейчас она, как никогда, нуждается в этих легендах. Наместники что-то замышляют, наверняка через несколько лет устроят переворот. Но если она настоящая Гадюка, то почему просто не вызовет гигантских змей, чтобы подчинить наместников своей воле?

Рин не подумала о таком очевидном контраргументе, и потому промолчала. Спорить с Катаем все равно бесполезно. Он так убежден в собственной логике, в энциклопедических знаниях по большинству предметов, что с трудом замечает пробелы в собственном понимании.

— Я обратила внимание, что кукольник умолчал о том, как мы на самом деле выиграли Вторую опиумную войну, — сказала Рин через некоторое время. — Ну, сам знаешь. Спир. Резня. Тысячи погибших за одну ночь.

— Это ведь все-таки была сказка для детей, — ответил Катай. — А геноцид — это слишком неприятно.

Следующие два дня Рин и Катай просто валяли дурака, наслаждаясь минутами отдыха от академии. Играли в шахматы. Лежали в саду, уставившись на облака, и сплетничали об однокурсниках.

— Нян довольно симпатичная. Как и Венка, — сказал Катай.

— С самого поступления Венка думает только о Нэчже. Даже я это вижу.

Катай поднял брови.

— Я бы сказал, что это ты думаешь только о Нэчже.

— Не будь таким мерзким.

— Точно-точно. Постоянно меня о нем спрашиваешь.

— Потому что мне любопытно, — ответила Рин. — Сунь-цзы сказал, что нужно изучить своего врага.

— К дьяволу Сунь-цзы. Ты просто считаешь его красивым.

Рин запустила в его голову шахматной доской.

По настоянию Катая Лан приготовила острое рагу с перцем, и каким бы оно ни было вкусным, Рин не могла сдержать слез. На следующий день она много времени провела в туалете, с полыхающим задним проходом.

— Думаешь, так чувствовали себя спирцы? — спросил Катай. — А что, если понос и жжение — это цена за посвящение своей жизни Фениксу?

— Феникс — мстительный бог, — промычала Рин.

Они перепробовали все вина из шкафчика отца Катая и напились до приятного одурения.

— Мы с Нэчжой все детство устраивали набеги на этот шкафчик. Попробуй вот это. — Катай передал ей керамическую бутылку. — Это сорговое вино. Пятьдесят градусов.

Рин сделала большой глоток. Жидкость обожгла горло.

— Прямо жидкий огонь, — сказала она. — В этой бутылке живет солнце. Напиток спирцев.

Катай хохотнул.

— Хочешь знать, как его делают? — спросил он. — Секретный ингредиент — это моча.

Рин выплюнула вино.

Катай засмеялся.

— Теперь используют всего-навсего соду. Но легенда гласит, что один рассерженный чиновник помочился в винном погребе Красного императора. Вероятно, одно из лучших случайных открытий времен Красного императора.

Рин перекатилась на живот и покосилась на Катая.

— И почему ты не на горе Юэлу? Ты должен стать ученым. Мудрецом. Ты столько всего знаешь.

Катай мог часами разглагольствовать на одну тему и все же мало интересовался учебой. Он прошел Испытания, потому что из-за идеальной памяти вообще не нуждался в учебе, но сдался Нэчже, как только схватка на турнире приобрела опасный оборот. Катай был умен, но его место было не в Синегарде.

— Я так и хотел, — признался он. — Но я единственный сын. А отец — министр обороны. И какой у меня был выбор?

Рин покрутила бутылку.

— Так ты единственный ребенок?

Катай покачал головой.

— Еще есть старшая сестра. Кината. Она сейчас на Юэлу, изучает геомантию или что-то в таком духе.

— Геомантию?

— Искусство размещения зданий и прочих предметов. — Катай помахал руками в воздухе. — Чистая эстетика. Предполагается, что это важно, если твое главное желание — выйти замуж за важного человека.

— А ты прочел об этом хоть одну книгу?

— Я читаю только интересное. — Катай перекатился на живот. — А ты? У тебя есть братья и сестры?

— Нет, — ответила она и нахмурилась. — Вообще-то есть. Не знаю, почему я так сказала. У меня есть брат, точнее, сводный брат. Кесеги. Ему десять. Было. Сейчас уже одиннадцать.

— Ты по нему скучаешь?

Рин прижала колени к груди. Ей не понравилось, как вдруг заныло сердце.

— Нет. То есть… не знаю. Он был так мал, когда я уехала. Прежде я за ним присматривала. Наверное, я рада, что больше мне не приходится этим заниматься.

Катай поднял брови.

— Ты ему пишешь?

— Нет. — Она задумалась. — Не понимаю почему. Видимо, я решила, что Фаны не желают меня знать. Или что ему лучше меня забыть.

Поначалу она хотела написать хотя бы учителю Фейрику, но обстановка в академии была такой кошмарной, что Рин просто не могла рассказать ему об этом. А потом занятия стали настолько изматывающими, что мысли о доме причиняли боль.

— Так ты не любишь свой дом, да? — спросил Катай.

— Не люблю о нем думать, — промямлила Рин.