Опиумная война

— Это невозможно, — ответил Алтан. — Мы служили ей. Убивали ради нее.

— Императрица вас сдала, весь ваш драгоценный отряд шаманов. Вас продали, дорогие спирцы, как продали Спир. Как продали всю империю.

— Вранье!

Алтан прыгнул к решетке. По его телу струилось пламя, огненные щупальца почти добрались до охранников. Алтан кричал, и огонь разрастался, и, хотя металл не плавился, Рин показалось, что прутья решетки гнутся.

Широ выкрикнул приказ на мугенском.

К камере поспешили три охранника. Пока один отпирал дверь, второй выплеснул на Алтана ведро воды. Как только Алтан намок, третий заломил ему руки на затылке, а первый вонзил в шею иглу. Алтан дернулся и осел на пол.

Охранники повернулись к Рин.

Ей показалось, что Широ крикнул: «Нет, ее не надо», и тут в ее шею тоже вонзилась игла.

Это не имело ничего общего с проглоченными маковыми зернами.

После маковых зерен ей приходилось прилагать усилия, чтобы очистить разум. Нужно было сознательно сосредоточиться, чтобы подняться в Пантеон.

Героин не был таким слабым. Он вытолкнул Рин из собственного тела, так что ей пришлось искать убежище в мире духов.

И тогда она со злорадством поняла, что в попытке ее усыпить охранники Широ выпустили ее на свободу.

В другой реальности она обнаружила и Алтана. Рин его чувствовала. Она узнавала его следы, как узнавала собственные.

Рин не всегда знала его настоящего. Она любила ту версию, которую создала в своем воображении. Она восхищалась Алтаном. Он был ее кумиром. Она преклонялась перед его образом, перед неуязвимым Алтаном.

Но теперь она знала правду, знала настоящего Алтана, его уязвимость и его боль… И все равно его любила.

Она стала его отражением, переделала себя по его подобию, стала спиркой, как и он. Она скопировала его жестокость, его ненависть — и его уязвимость. Рин знала его, наконец-то знала, и потому нашла.

«Алтан?»

«Рин».

Рин чувствовала его рядом — ауру с острыми краями и глубокой раной, и все же его присутствие успокаивало.

Алтан появился перед ней, словно стоял с другой стороны большого поля. Он шел, точнее, парил к ней. В этом мире не существовало пространства и расстояний, но разуму проще было ориентироваться, воображая их.

Рин не видела боли в глазах Алтана. Она ее чувствовала. Алтан не спрятал душу, как делал Чахан, он был открытой книгой, и Рин читала ее. Похоже, Алтан сам предлагал ей прочесть и понять.

Она поняла. Поняла его боль и страдания, поняла, почему он хотел лишь одного — умереть.

Но она не могла этого вынести.

Рин уже очень давно не могла позволить себе такую роскошь, как страх. Ей много раз хотелось сдаться. Так было бы проще. И безболезненно.

Но через все испытания она пронесла то, что помогало бороться — гнев. И Рин знала — она не умрет вот так. Не умрет, не отомстив.

— Они уничтожили наш народ, — сказала она. — И продали нас. После Теарцы Спир оказался пешкой в политических играх империи. Мы были просто расходным материалом. Инструментом. Разве это не вызывает у тебя ярость?

— Я устал от ярости, — отозвался Алтан. — Мне надоело обнаруживать, что я ничего не могу сделать.

— Ты просто слеп. Ты же спирец. У тебя есть сила. И ярость всего спирского народа. Покажи мне, как этим пользоваться. Подари мне эту ярость.

— Ты умрешь.

— Но я умру стоя, — сказала она. — Умру с пламенем в руках и яростью в сердце. Умру, сражаясь за наследие своего народа, а не на столе Широ, одурманенная и бесполезная. Я не умру как трус. И ты тоже. Посмотри на меня, Алтан. Мы не похожи на Цзяна. Мы не похожи на Теарцу.

И тогда Алтан поднял голову.

— Майриннен Теарца, — прошептал он. — Королева, покинувшая свой народ.

— Покинешь ли свой народ и ты? — напирала Рин. — Ты слышал слова Широ. Императрица продала не только нас. Она продала всех цыке. Широ не остановится, пока не запрет в этой преисподней всех шаманов. Кто им поможет, когда тебя не станет? Кто защитит Рамсу? Суни? Чахана?

И она почувствовала, как в Алтане зарождается решимость, проблеск сопротивления.

Этого она и добивалась.

— Феникс — не только бог огня, — сказал он. — Он бог мести. И лишь спирец может получить силу, взращенную веками ненависти. Я много раз к ней прикасался, но никогда не обладал в полной мере. Она тебя поглотит. Сожжет дотла.

— Отдай ее мне, — с жадностью сказала Рин.

— Не могу. Она мне не принадлежит. Эта сила принадлежит спирцам.

— Так отведи меня к ним.

И он отвел.

В мире грез времени не существует. Алтан отвел ее на много столетий назад. В единственное место, где еще существовали их предки, в древние воспоминания.

Алтан вел ее совсем не так, как Чахан. Тот был уверенным проводником, больше знакомым с миром духов, чем с миром живых. Чахан тащил ее за собой, и если бы она не подчинилась, разбил бы ее разум вдребезги. Но Алтан… Алтан не был отдельной от Рин сущностью. Скорее, они составляли две части целого. Две крохотные частички древнего спирского народа, спешащие по миру духов, чтобы воссоединиться с ним.