Оплаченный диагноз

– Не, его по-другому звали, совсем уж затейливо, – сказала бабка. – Вроде как Вольномордый. Это, Наташка говорила, из какого-то кино про мальчика-волшебника.

– Воландеморт? – подсказала Сашка и, поймав мой укоризненный взгляд, повторила Сенькину пантомиму «Молчу, как рыба».

– Так и где же он теперь, этот кот? – спросила Натка.

– Да кто ж его знает. – Бабка пожала плечами. – Галька-то, как узнала, что жиличка у нее ковидная была, прискакала сюда, но в квартиру заходить побоялась. Зараза же там! И кота не выпустила, сказала – он тоже может быть переносчиком вируса. И кот сидел там… орал. Дверь царапал страшно. Выл даже. Я ему… – она огляделась и понизила голос. – …молоко носила в резиновой груше. В замочную скважину впрыскивала, а он с пола лакал. Надеюсь, эти… – она кивнула на машину службы клининга, – …все там отмоют. Засохшее скисшее молоко – это, я вам скажу, то еще химическое оружие…

– Значит, хозяйка успела выбросить кота на улицу, – повернувшись ко мне, сказала Натка. – Но, может быть, это произошло недавно, ведь уборка в квартире только началась. Бабушка! – Она опять сменила собеседника. – Какого цвета кот? Приметы дайте.

– Такой он… – Свидетельница поискала глазами, но ничего похожего не нашла и объяснила на словах: – Как бы серо-рыжий, будто пылью притрушенный. А глаза карие. Ошейник зеленый, лакированный, с блестками.

– Все слышали? – Натка посмотрела на детей. – Ищем пыльно-рыжего мейнкуна с карими глазами и в ошейнике со стразами. Не думаю, что таких много.

– Кричать «Воландеморт, Воландеморт, кис-кис-кис?» – усомнилась Сашка. – Это же имя, которое нельзя называть.

– Его и не нужно называть, владельцы породистых животных редко зовут их именами, записанными в паспорте, – сказала Натка. – Наш Воландеморт вполне мог откликаться на Вольку или Воланчика. Мы вряд ли угадаем, поэтому – просто «кис-кис». И…

Сестра замолчала, задумчиво скосив глаза – не иначе поймала какую-то мысль.

– Вы начинайте, а я сейчас. – Она встала с лавочки и, обходя меня, пояснила: – В аптеку сбегаю, куплю валерьянки. На нее все окрестные коты сбегутся, и мы выберем нужного.

Валерьянка не понадобилась. Пока Натка бегала в аптеку, они нашли друг друга – Сенька и крупный костлявый кот с огромными глазами.

– Я положил у подвального окошка приманку, и он пришел! – похвастался добычливый мальчик, притащив мне котика и по пути подметя часть двора его хвостом.

Невысокий Сенька нес Воландеморта без должного почтения – вертикально, ухватив за бока под передними лапами, которые торчали вперед так, будто котик просил подаяния. Если так, ему точно подали бы: вид у зверюшки был до крайности жалобный. Длинная шерсть свалялась, живот впал, бока ходили ходуном. Кот разевал пасть, но мяуканье получалось почти неслышное.

– Какую приманку? – не поняла я.

– Ты не заметила, что он забрал из ресторана недоеденную лазанью, – хмыкнув, объяснила Сашка. – В салфетку завернул и в карман положил.

– Оно и видно. – Я обратила внимание, что транспортируемый котик изворачивается, норовя засунуть голову в упомянутый карман. – Так, дамы, господа и животные! Вызываем такси и едем в ближайшую ветеринарную клинику.

– Да-да, пусть Воландеморта осмотрят, а то выглядит он так, будто его жизнь на одном последнем крестраже держится, – сострила Сашка.

Вернулась Натка. Я вызвала такси. Дожидаясь его, мы в восемь рук гладили кота, сладострастно облизывающего Сенькин карман. Площадь кота в принципе позволяла проводить сеанс одновременной глажки. Хороший нам достался кот, просторный! Его бы еще откормить…

– Еды ему надо купить поскорее и побольше, – добавила я. – А то…

– Эй! Вы куда это кота тащите? Украсть хотите?! – перебил меня сварливый женский голос.

– Мы? Украсть? – искренне удивленная, я оглянулась на автора столь нелепого предположения.

Неподалеку находился мусорный контейнер. Какая-то гражданка вытряхивала в него содержимое большого пакета. Она трясла его прямо-таки с остервенением – в бак летели чашки, тарелки, какие-то тряпки, – а смотрела при этом на нас, и лицо у нее было очень недоброе.

– Ой, какая у тетеньки шуба смешная! Из кого это она? – простодушно поинтересовался Сенька.

– Из гламурного чебурашки, – ответила за тетеньку Сашка, окинув шубу и тело в ней отчетливо презрительным взглядом.

Шуба у тетеньки и впрямь была удивительная: из горизонтальных полос фиолетового меха, перемежающихся кружевами в тон.

– Где это ты видела сиреневых чебурашек? – вступила в разговор Натка и тоже проутюжила тетеньку тяжелым взглядом с головы до ног.

– Это норка! – обиделась тетенька.

– Вас обманули, это шанхайский барс, – пробормотала я.

– Вы мне зубы не заговаривайте! Кот породистый, он денег стоит. Хотите себе забрать – платите! – потребовала владелица чебурашистых барсов.

– Кому платить? Вам, что ли? Да кто вы такая? – сразу же завелась Сашка.

– Погоди, Санек, я сейчас разберусь. – Натка распрямилась, убрав ладони с кошачьего бока, и присмотрелась к поклаже у ног шубной тетеньки. – А это что у вас? Уж не кошачья ли переноска?