Оплошности судьбы

— О! Сударь, хороший выбор, могу показать, — всегда готовый угоститься за чужой счет, оживился служивый. — Моя служба на сегодня закончена, а при постоялом дворе хорошая кухня.

— Буду рад, — проявил светский этикет Артем, — показывайте. А то поесть хочется и отдохнуть.

Они прошли пару улиц и вышли к набережной, заросшей ивами. На живописном берегу стоял постоялый двор. Над входом висела незамысловатая вывеска с нарисованной лилией.

Они прошли в зал. Сержант по-хозяйски огляделся и выбрал столик у окна. Поманил пальцем обслугу, расстегнул ворот мундира и отпустил ремень, стягивающий живот.

— Значит, так, — сказал он согнувшемуся в поклоне официанту. — Этому молодому господину хорошую комнату. И неси, голубчик, нам поесть, графин первача, колбаски жареные, уху из стерляди, копченых угрей… — Он посмотрел с вопросом в глазах на Артема, и тот быстро добавил:

— И морс.

— И кувшин морса, — повторил заказ служивый. Служка быстро удалился, на взгляд Артема, почти бегом, а сам он наклонился к сержанту:

— Господин сержант, с вашего позволения я буду пить морс.

Тот с удивлением посмотрел на парня:

— Что так?

Понимая, что говорить правду о том, что он вообще не пьет, не имеет смысла, а вот объяснить свой отказ как раз требуется, землянин доверительно зашептал:

— Когда я напиваюсь, становлюсь дурак дураком. То восставшего мертвеца благословлю вместо упокоения, то меня к бабам затащат и обвинят в насилии. А мне завтра с инквизиторами встречаться, не хотелось бы протрезветь на костре.

Сержант громко заржал.

— Что, точно благословил неупокоенного?

— Было дело, — с огорчением поведал Артем. — С похмелья заклинания перепутал. Так тот как начал скакать! Мы только глаза вылупили, а он подскочил ко мне и хрясть меня по башке, а я его схватил и на крест насадил. Там он и упокоился. — Артем кратко поведал геройский пересказ горбатого мужика, что отвозил его к конту.

— Не брешешь? — Сержант, не мигая, уставился на парня: ведь надо такое сказать — мертвяка пересилил. Но лицо парня было настолько простоватым и наивным, что усомниться в его словах было трудно.

— Вот тебе священный знак, — осенил себя змейкой Артем. — Я потом упал с разбитой головой. Очнулся уже у конта в замке. Долго лечился. А про баб сам знаешь…

— Да уж, знаю, — вновь засмеялся сержант. Он налил себе самогон, а Артему морс. Они чокнулись и выпили. Рядом стояли тарелки со шкворчащими колбасками, копченые угри. Официант спешил с ухой и хлебом.

Просидели они часа полтора. Сержант приговорил еще один графин первача, заел новой порцией колбасок и раздобрел.

— Я вижу, Артам, что ты парень не дурак, но неопытный, по тебе сразу видно. Недавно от мамкиной сиськи оторвался, — усмехнулся он. — Но отец у тебя молодец. Отправил тебя одного, чтобы жизнь повидал, пообтерся. Я тебе так скажу. — Он наклонился поближе к землянину и зашептал: — Когда будешь разговаривать с нашими инквизиторами, не пасуй. Скажи, что ты служишь тому инквизитору, которого упоминал на суде. Они проверять не будут. Я-то их знаю не первый год. Им бы только поесть и выпить. А кого на костер тащить — все равно. Девку и этого папу они сожгут. А тебя трогать не станут. Даже упоминать в следствии не будут. Все себе припишут. А для тебя это то, что надо. Перед собой и Хранителем чист окажешься. Понял?

— Спасибо, сударь, конечно понял. — Артем усиленно закивал. — Может, еще графинчик?

— Нет, благодарствуй, друг. Хватит. — Сержант подкрутил усы, затянул ремень, застегнул воротник и твердо поднялся. — Я пойду. — И, не прощаясь, направился на выход.

Артем оглянулся, проводил взглядом, размышляя над его словами. И вправду сказал купец: сегодня ты помог людям — завтра они тебе. Несмотря на атмосферу страха и церковного беспредела, в людях сохранилось чувство благодарности и взаимопомощи. Видимо, это какая-то стихийная саморегулирующая система выживания, возникшая в таких условиях. Незаметная для простого глаза поддержка. Ты помог — тебе помогли, вот оба и выжили.

Он повернулся и увидел напротив себя на том месте, где сидел сержант, даму в черном платье, с сигаретой. Он не видел, чтобы здесь кто-то курил, и от неожиданности вздрогнул и быстро-быстро заморгал. Затем беспомощно оглянулся вокруг. До сего момента этой женщины не было в зале трактира.

— Меня никто, кроме тебя, не видит, Артем, — бархатным сопрано произнесла женщина.

Где-то глубоко в ее голосе можно было различить сексуальную хрипотцу, и парень насторожился.

— Вы кто?

— Я бабушка Агнессы — Крыстя. Бабушка судьбы Артама, детка. Того, кто заварил всю эту кашу и подставил тебя под каторгу. — Она, довольная произведенным эффектом, улыбнулась и глубоко затянулась.