Оплот добродетели

Ему и вправду было лучше. На смену пустоте, в которой висел его разум, – именно так Тойтек ощущал себя еще неделю назад – появилась протяжная ноющая боль. И боль эта изрядно докучала. Он вдруг начал чувствовать и закаменевшие мышцы голени, особенно левой, и зуд между лопатками, и жжение на коже, там, где прикосновения Кахрая были на диво неаккуратны.

– Тогда хорошо.

Наверное.

– А теперь отдыхай, – Тойтека перенесли в кровать и заботливо укрыли одеялом. – Умаялся… умник.

Почему-то обидеться на умника не получилось.

И ладно.

Струну лайнер покинул глубокой ночью. Лотта открыла глаза – ощущение, несмотря на поле, было не из приятных, а стало быть, сходили, не до конца загасив основные. Или защитное поле приглушили. Или и то и другое разом. Решили, что раз пассажиры спят, можно слегка сэкономить на маневрах и топливе?

Лотта поморщилась.

Она даже знала, у кого закажет аудит… и проворчав:

– Я вам наэкономлю… – перевернулась на другой бок. Стоило закрыть глаза, и Лотта провалилась в сон. Причем сон весьма странный.

В нем меднокожий дикарь с до боли знакомой физией, потрясал грудью, утверждая, что более могучей Лотте не найти, и предлагал потрогать зерцало его мужественности.

Лотта отказывалась, утверждая, что еще не готова. Еще не все книжки прочитаны. И вообще, ей, чтобы зерцало чужое потрогать, с мыслями собраться надо. В общем… странный сон.

А главное, так и не понять, согласилась она в итоге или нет? Но проснулась Лотта с больной головой. И даже не хотела выходить к завтраку, но взгляд упал на лилию, что весьма неплохо чувствовала себя в вазе, и Лотта передумала.

Заодно вновь же пометку сделала, ибо ваза была мало того что пластиковой, так еще и отвратительного качества. С одной стороны она треснула, с другой поблекла. Не ваза эпохи Вторых звездных открытий, а сущее недоразумение.

Но лилии понравилось.

За ночь цветок разросся, раздался, и светлые лепестки поплотнели, да и оттенок появился донельзя милый, бледно-розовый. Словно лилия заглянула в Лоттины сны и донельзя смутилась.

– Это просто сон. И гормоны, – сказала Лотта цветку и своему отражению, которое выглядело еще более взбудораженным, чем несчастный цветок. Волосы торчали мелкими пружинками, и в отсутствие личного парикмахера разворачиваться или хотя бы укладываться в подобие прически эти пружинки не желали. Глаза горели.

Веснушки на щеках тоже.

– У меня ведь тоже могут гормоны быть. Я ведь живая, да…

Сетчатая юбка поверх длинной туники и брюк в обтяжку завершили образ, который, как ни странно, Лотте понравился. Она даже повесила на шею нить красного ифаррского жемчуга, крупного и яркого, а оттого выглядящего подделкой. Правда, в отличие от вазы, неплохой.

– Какая прелестная бижутерия, – Труди уже заняла место, причем то, на котором вчера сидела Лотта. – Вы зря пропустили ужин. Давали настолько отвратительные стейки, что это было даже мило.

– Чем? – поинтересовалась Лотта, отметив, что шею Труди тоже обвивает жемчуг.

Синий. Того характерного оттенка, который возможен лишь при применении особых красителей, которые добавляют в воду, сокращая жизнь раковин, но поднимая рентабельность.

– Нужен воистину удивительный талант, чтобы испоганить и без того поганое мясо.

Труди мучила блинчики.

Блинчики выглядели вполне себе аппетитно: тонкие, полупрозрачные, политые то ли медом, то ли сиропом. Лотте тотчас захотелось таких же.

– Мало того что искусственно выращенное и не на самой лучшей ферме, где умеют хоть как-то придавать структуру мышечному волокну. Не советую, карамель поддельная, вместо сахара подсластитель средней степени очистки. – Труди сунула блинчик в рот. – Так вот… его передержали. И пусть клеточное мясо изначально много мягче натурального, но и здесь оно превратилось в подошву. А соус! Что они сделали с соусом?

– Что? – поинтересовался Кахрай.

А Лотта все же решилась на блинчики. Хорошие или нет, она не знала, но не оставаться же голодной лишь потому, что у Труди кулинарный блог имеется.

– Они его сварили! Все знают, что если перегреть голландский соус, то желтки начинают сворачиваться. А вместо того, чтобы сварить новый, они просто блендировали ту жижу, которая вышла, и смешали с нормальной порцией! Но меня не проведешь.

Лотта осторожно коснулась блинчиков.

Аппетит не то чтобы пропал, но вспомнились счета, выставленные к оплате за прошлый квартал. В том числе с ферм, которые занимались выращиванием мясных пород скота. И если оплату выставляли за туши, а к столу подавали искусственное мясо, то кому уходила разница?

– Ужасно, – Кахрай подвинул кресло с подопечным, который выглядел мрачнее обычного. Подключенный к системе жизнеобеспечения баллон с питательным раствором тихо булькал, по патрубкам сочилась синеватая жижа.

– Еще как… я на такое и не надеялась…

На вкус блинчики оказались не то чтобы плохи. Скорее Лотта привыкла к иным. Более мягким, с хрустящей корочкой, но только корочкой. Эти же… хрустели все.

– Бумага бумагой на вкус, – Труди сказала это без всякого сочувствия, мол, она предупреждала, а если Лотта не вняла предупреждению, то кто ж виноват.

Бумага.

И вправду.