Опоенные смертью

Алина этого видеть не могла. Она сразу поняла: если они не уберутся из этого дома - Кирилл пропал! Пропал, как всякий сын, подвергающийся не явному, но психологическому инцесту.

Говорит об этом открыто с ним - было невозможно - он раздражался. Он начинал кричать. Он избегал подобных разборок. Одно хорошо - уехали.

Уехали - и тут она попалась. Мало того, что очень скоро она поняла: для содержания такого мужа требуется целый комбинат бытовых услуг. Время, которое она пыталась отводить для себя, не то что для себя, а для того, чтобы ему же было интересно с ней - то есть, для расширения своего кругозора, своей профессиональной деятельности и роста - изо дня в день уменьшалось, как шагреневая кожа. "Мне плевать, на твои успехи, где-то там, - откровенно говорил Кирилл жене, - Главное, чтобы рубашки были выглажены в срок". Он мог покупать эти рубашки каждый день. Но ему же было плевать...

Ему было плевать не только на её успехи. Но и на неудачи тоже. Он просто не понимал, что может быть в её жизни вне его. Но при этом отдыхать предпочитал вместе с ней. Отдыхать он любил. Сделав деньги на очередном предприятии, сразу думал только об отдыхе. Работая по времени не особо много, чуть ли не каждый день должен был поотдыхать. Выражалось это в шумном походе в компании друзей в очередное развлекательное приключение или заведение. Анна понимала, что эта манера выработалась у него давно. Так он сбегал из дома от слишком усердной опеки мамочки. Понимала - и ходила с ним, как на работу - отдыхать... Ходила - и тоскливо было от постоянной обессмысленной траты времени. Но это ещё - куда ни шло.

Едва его мать осталась одна, не зная, чем привлечь к себе внимание сына, не зная, чем заполнить свою жизнь, эта вечная домашняя хозяйка превратилась в профессиональную больную. Болезнями она достала не только родных и близких, но и врачей. Пришлось перейти на индивидуальное платное обслуживание.

Алина чувствовала, что не в праве судить эту женщину так распорядившуюся своей жизнью. Женщину, обуреваемую страхом не то чтобы одиночества, а собственной ненужности и неспособности к самостоятельной жизни. С ужасом она думала, что и её ждет такая же участь, так как модель своей семьи, родовому отношению к женщине Кирилл - переносил на их интимные взаимоотношения. Время было уже не то, и патриархальные традиции превращались в капкан, плавно переходя в удавку на шее.

Алина сопротивлялась изо всех сил, заглядывая в редакции, на выставки, встречаясь со старыми подругами, но... сил не хватало. Круг смыкался, превращаясь точку. Перетягивая на себя все её внимание, он стал действовать в стиле своей матери, - мужчина в девяносто девять килограммов на глазах превращался в капризного трехлетку, вокруг случайных шишек, которого должен закручиваться полный переполох.

Можно было, конечно, бросить его и уйти. Она это и делала иногда убегала к брату. Но возвращалась, чувствуя - что отправилась в этот путь, в брак, без обратного билета. Что-то не давало ей оторваться полностью от него... Быть может, нежность?.. Но все меньше и меньше было её в их взаимоотношениях...

- Ну, что?.. Ты все ещё считаешь, что я жестока? - нянечка Надежда опять явилась неожиданно.

- Нет. Спасибо. Я, кажется, поняла - о чем вы. Но я действительно не понимаю, как изменить свою жизнь. Внешне у других, даже у мужчин, она вызывает зависть... Я люблю своего мужа. Все равно люблю.

- А себя? - в тусклом свете от настольной лампы ужасающего лица Надежды почти не было видно. Но глаза! Магические кристаллы впились в Алину, своими лучами считывая информацию.

- Знаешь, по Кастанеде, - продолжила Надежда после небольшой паузы, такие сущности называются хищниками. Они подбрасывают людям, входящим с ними в контакт, бессмысленные проблемы, таким образом, провоцируют вспышки эмоциональной рефлексии и пожирают выделяющуюся энергию безжалостно и жадно.

- Так написано у Кастанеды? - Алине казалось, что рот её не закрывается от удивления. Про Кастанеду она могла услышать от рокеров, байкеров, хиппи, панков - от молодежи, в крайнем случае, от авангардных художников и музыкантов, но чтобы от уборщицы!.. От какой-то нянечки?!.. В таком безнадежном заведении?! "Какая же у нас, не смотря ни на что, странная страна!" - Алина переходила в своих мыслях от частного к глобальному, - "Если даже уборщица!.. Я не удивлюсь, если она начнет мне цитировать... кого бы вспомнить?.."

- Да что там Кастанеда. Тоже мне - первооткрыватель, - обезображенная щель рта Надежды изобразила нечто вроде презрительной улыбки. Обыкновенный эпигон. У нас издревле его пресловутые "хищники" назывались лярвами. Какая разница, как ни назови, они методично делают нас никчемными. Я была одна из первых каратисток в России...

Алина замерла. Наконец-то Надежда заговорила о себе, хоть как-то поясняя тайну своей жизни. Но едва замерла Алина, Надежда вынула из своего кармана "Беломорканал" и, закурив, впала в долгую паузу. Потом заговорила совсем о другом:

- Как тебе здесь? По ночам запираешься? Эти... тени уже приходили?

- Да, - печально усмехнулась Алина.