Оползень

— Я столкнулся с ней в вашем кабинете, где она рылась в бумагах. Наверное, она искала ваше завещание.

— Похоже на то, — сказал старик саркастически. — Я породил дьяволов. — Он поднял руку. — Девушка, подключите телефон сюда.

Сестра вздрогнула от прямого обращения к ней. Все, что здесь происходило, было для нее слишком неожиданно. Я сказал:

— Подключайте, подключайте побыстрее.

Она взяла аппарат, поднесла его к кровати и соединила с розеткой, которая находилась рядом с ней. Я спросил у нее:

— У вас есть чем писать?

— Ручка? Есть.

— Записывайте все, что услышите здесь. Возможно, вам придется выступать на суде.

Маттерсон возился с телефоном, но не совладал с ним. Махнув рукой, он обратился ко мне:

— Соедини меня с Гиббонсом.

Он дал мне номер, я набрал его и поднес трубку к его уху. Сначала была пауза, потом он сказал:

— Гиббонс, это Маттерсон… Да черт с ним, с моим здоровьем. Слушайте: приезжайте сейчас же ко мне… Здесь произошло убийство… — Его голова упала на подушку, я взял трубку и положил ее на рычаг.

Все это время я продолжал держать ружье, направленное в сторону Люси. Она стояла, вытянув руки по швам, белая как мел, неестественно спокойная. Только правая ее щека все время дергалась. Маттерсон заговорил тихим, низким голосом, и я подтолкнул сестру поближе, чтобы ей лучше было слышно. Старик говорил медленно, поэтому ей не составляло труда записывать все подробно.

— Говард всегда завидовал Фрэнку, — начал он. — Молодой Фрэнк был хорошим парнем, и все было при нем: ум, сила, любовь окружающих, все, чего не было у Говарда. Он получал хорошие отметки в колледже, а Говард плавал на экзаменах; у него были девушки, которые даже не смотрели в сторону Говарда, и он, наконец, скорее всего, стал бы во главе дела, когда мы с Джоном сошли бы со сцены. И не потому, что Джон Трэнаван просто предпочел бы Говарду своего сына, нет, речь шла о более подходящем кандидате. И я со своей стороны тоже выбрал бы Фрэнка, и Говард это знал.

И он убил Фрэнка. И не только его — он убил Джона и его жену. Ему был двадцать один год, и он стал трижды убийцей. — Маттерсон вздохнул и слабо пошевелил рукой. — Не думаю, что он сам это придумал, идея была ее. У Говарда не хватило бы мужества пойти на такое дело самому, на это его толкнула Люси. — Он повернул голову и посмотрел на нее. — Говард был похож на меня, немного, но все-таки. А эта пошла в мать. — Он вновь обратился ко мне: — Ты знаешь, что моя жена покончила с собой в сумасшедшем доме?

Я помотал головой, чувствуя жалость к старику. Он говорил о своих детях в прошедшем времени так, будто они уже умерли.

— Да, — тяжело произнес он, — я думаю, что Люси такая же сумасшедшая, как и ее мать к концу жизни. Она видела, что перед Говардом стоит проблема, и она решила все в своем духе — безумно. Молодой Фрэнк был для Говарда препятствием — значит, надо просто избавиться от него, чего проще? То, что оказались убиты старый Джон и его жена, — событие случайное. Целью был не Джон, целью был Фрэнк!

Меня вдруг охватил озноб — в этой большой, теплой, с батареями центрального отопления комнате, — озноб ужаса. Я посмотрел на Люси Эдертон. На ее лице ничего не отразилось, словно все, что было сказано, не касалось ее ни в малейшей мере. И то, что в машине еще оказался некий попутчик Грант, тоже было случайным событием, не имевшим никакого значения.

Маттерсон вздохнул:

— Итак, Люси подбила Говарда на это дело, причем, я полагаю, без особого труда. Он всегда был слабовольным и испорченным мальчишкой. Они взяли мой «бьюик», последовали за Трэнаванами по Эдмонтонской дороге и столкнули их со скалы вниз умышленно и хладнокровно, воспользовавшись тем, что Джон знал и мою машину, и их самих.

Я выдавил из себя:

— Кто вел машину?

— Не знаю. Никто этого теперь не скажет. «Бьюик», конечно, пострадал, и скрыть от меня это было невозможно. Все стало ясно, как дважды два. Я припер Говарда к стенке, и он потек, как мокрый бумажный пакет.

На некоторое время старик замолчал. Потом сказал:

— Что я мог сделать? Ведь это мои дети! — В голосе его зазвучали умоляющие ноты. — Разве отец отдаст своих детей в руки судей за убийство? И я стал их соучастником. — Теперь он заговорил тоном самоосуждения. — Я стал их покрывать, прости меня Бог. Я скрыл их за стеной из моих денег.

Я спросил:

— Это вы посылали деньги в госпиталь, чтобы помочь Гранту?