Опознание невозможно

— Ну так передайте по всем частотам, что мы хотим, чтобы Бранслонович позвонила по наземной линии в штаб-квартиру, — вступил в общий разговор Шосвиц. — Это заставит ее вернуться в фургон, к платному телефону, и тут мы ею займемся. Решено? — задал он риторический вопрос, поскольку уже принял решение. — Выполняйте, — приказал он диспетчеру. Затем оглянулся и заметил, что Болдт смотрит на него. — Что такое? — спросил он, не понижая голоса.

— Я ничего не сказал, — запротестовал Болдт, но про себя подумал, что Бранслонович была хорошо знакома с полевыми операциями, и такое распоряжение может для нее означать только одно — ее отзывают. Поэтому, решил он, когда она в первый раз получит этот приказ по приемнику, то проигнорирует его, а потом скажет, что не поняла его из-за плохого приема. Во второй раз ее могут вынудить ответить, но она вряд ли будет торопиться; ей потребуется масса времени, чтобы вернуться. С каждой новой попыткой диспетчера связаться с ней она все сильнее будет подозревать, что оказалась в горячей зоне, а оттого, что она — женщина, свиньи-мужчины, руководящие операцией, решили отозвать ее. Это, в свою очередь, заставит ее еще дольше оставаться в поле. Правда же заключалась в том, что, насколько мог судить Болдт, Бранслонович, скорее всего, действительно оказалась в горячей зоне операции, где-то в пределах одного квартала от дома Болдта.

— Ты меня достал, — заявил Шосвиц, злобно глядя на сержанта.

— Тогда дай мне свои ключи, — ответил Болдт, вставая с ящика из-под молока и пригибаясь — потолок в микроавтобусе был слишком низким. Он почувствовал, что сначала Шосвиц собрался отказать ему, но затем выражение лица лейтенанта изменилось — очевидно, он решил не ввязываться в бесполезную ссору. Он знал, что проиграет эту стычку, каким бы непоколебимым и категоричным ни пытался выглядеть. Шосвиц передал Болдту ключи. Оба понимали, что Болдт намерен лично отправиться за Бранслонович. Он редко испытывал предвидения относительно той или иной ситуации, но сейчас чувствовал, что Бранслонович в опасности. Лу Болдт был уверен в этом.

Шосвиц перенес свой праведный гнев на диспетчера. Выходя из микроавтобуса, Болдт расслышал рык лейтенанта:

— Попробуйте еще раз передать приказ по всем частотам.

Ночь была безлунной, и вокруг стояла кромешная тьма. В прохладном воздухе чувствовался запах океана, и это вызвало у Болдта воспоминание об Алки-пойнте, когда он стоял над трупом и смотрел в его выеденные крабами глаза.

«Труп», — подумал он, спеша к автомобилю Фила. Он боялся, что было уже слишком поздно.

Коул Робби решил, что темнота под деревьями действует на него успокаивающе. Несколько секунд назад он получил приказ надеть прибор ночного видения, это означало, что фонарями пользоваться не придется. Распоряжение командира бригады быстрого реагирования было вполне разумным, поскольку теперь они могли сигналить друг другу руками, отказавшись от фонарей, которые каждый раз при передаче сообщения словно кричали во весь голос.

Сейчас мир окрасился в черно-зеленые тона с оттенками серого. Стволы деревьев поднимались от земли подобно стеблям кукурузы, напоминая Робби неправильно установленную решетку в тюремной камере. Три измерения сократились до двух — он чувствовал себя так, словно двигался внутри черно-зеленого телевизора. В линзах прибора движение казалось смазанным; быстрое же перемещение иногда заметить было попросту невозможно. Ходили слухи, что у ФБР имеется намного более совершенное оборудование ночного видения, в настоящее время оно, так сказать, «проходило испытания» (эвфемизм исключительного права собственности). Того, чем располагало ФБР, остальные службы ждали иногда годами.

Сигнал рукой справа от него. Робби уловил его, вернул, а потом передал офицеру, находившемуся в двадцати пяти ярдах слева. При этом он чувствовал себя так, будто двигался на автопилоте. Он заметил, что цепочка полицейских растягивается, становясь тоньше. Очень скоро они окажутся друг от друга на таком расстоянии, что сигналы руками будут не видны. Робби подумал: обратил ли кто-нибудь еще на это внимание? Такие вот детские ошибки и приводили как раз к срыву операций. Иногда из-за этого погибали люди.

К северу парк переходил в склон холма, спускавшийся к озеру Грин-лейк. Отдельные вспышки света, долетавшие из домов в том районе, на мгновение слепили приборы ночного видения, выжигая яркие белые дыры в черно-зеленом фоне. Именно по этой причине Робби, не успев надеть очки ночного видения, сразу же сдвинул их на лоб и старался не пользоваться ими. Предыдущий опыт общения с «шарами для гольфа» — так называли в бригаде быстрого реагирования ослепляющие вспышки и выгорание в светочувствительных очках — научил его не пользоваться прибором при наличии любого искусственного света. Впрочем, он не мог быть уверен, что кто-то из команды последовал его примеру. Очки ночного видения все равно требовались примерно каждые четыре минуты, когда Робби подавал сигналы руками, но пока он предпочитал равномерную черноту ночи.