Оправа для бездны

Баль еле различал ее силуэт в полутьме подземного хода, который они и в самом деле обнаружили на кухне под самым большим котлом, который не использовался для приготовления пищи. Печная топка оказалась лазом, и вот, пройдя не меньше лиги по узкому коридору, перекрытому где каменными плитами, где потемневшим от времени деревом, спутники подобрались к лестнице, уходящей круто вверх. Факелы, сделанные из промасленных тряпок и деревянных черпаков, погасли, только Насьта продолжал держать над головой последний из них и настороженно вглядываться вверх, покрывая копотью и так уже черные своды. Трясущийся от страха дядюшка Браг с заткнутым ртом и связанными за спиной руками стоял рядом.

— Выпей, — настойчиво повторила Кессаа. — Ты сделал главное — выжил в первый день. Запомни: великие воины получаются из тех, кто выжил в первых схватках.

— День еще не закончился, — бросил Марик и глотнул тягучего напитка. Горло словно обожгло пламенем, но через мгновение дыхание стало легким, и даже темнота словно рассеялась. Баль оглянулся — почти три десятка девушек, жалобно пришептывая и тревожно всхлипывая, топтались за их спинами.

— Рака! — позвала Кессаа.

— Я здесь, — шагнула из темноты девушка с перевязанной рукой.

— Не отставай от меня, — потребовала Кессаа и чуть повысила голос: — Эй! Все те, кто сейчас стоит у меня за спиной! Делайте то, о чем я говорила. Осторожно вылейте у себя за спиной на пол масло, что у вас в горшках и бутылях, и бросьте в него хотя бы по одной тряпке. Я видела, вы довольно их намотали на себя.

— Ты все еще думаешь, что стражники последуют за нами? — спросил Марик.

— А мне все равно, — пожала плечами Кессаа. — Кто бы ни полез вслед за нами, он упрется в стену пламени. Точнее, сам окажется в огне.

— А если это невинный человек? — не понял Марик.

— Дело не в невинности, — холодно ответила Кессаа. — Ты думаешь, в войнах с одной стороны всегда только невинные, а с другой негодяи? Нет, все дело в выборе, кому служить. Кстати, именно поэтому лучше всего не служить никому. Ведь так?

Она опять обернулась к девушкам, которые уже перестали шуршать материей и замерли в ожидании.

— Слушайте только меня. Что бы ни происходило, слушайте только меня. Скажу: бегите — бегите, и бегите молча, скажу: ложитесь — плюхайтесь ниц, даже если стоите в грязи. Толстяк сказал, что воины Торди, а уж тем более стражники, ничего не знают об этом выходе, но я не слишком доверчива. Ты понял? Насьта! Вытащи кляп у него изо рта! Ну? — Кессаа смотрела на взъерошенного толстяка спокойно. — Что там наверху?

— Я уже говорил! — Браг оглянулся затравленно, однако даже при свете факела ненависть пылала в его глазах. — Обычный дом! Трое островитян изображают рептских рыбаков! Один выход из дома на Песчаную улицу, другой в переулок. Соседи — обыкновенные репты! Там у меня не проходной двор, это тайное место!

— Ну что ж, — кивнула Кессаа и сбросила с плеч мешок. — Сейчас и увидим, что там. Насьта, ты чувствуешь Аилле?

— Стемнело уже, — коротко отозвался ремини.

Марик вгляделся в округлые черты приятеля. Сейчас они казались заострившимися и грубыми. В какой-то момент ему даже показалось, что он не узнает ремини. Любитель поболтать, Насьта не сказал ни одного лишнего слова с тех самых пор, как вытряхнул из окна борделя серебро и медь. Ну не о монетах же он печалился?

— Держи! — Кессаа протянула Брагу крохотную бутылочку. — Как поднимешься, разобьешь ее. Все, кто будут в доме, уснут. И мы спокойно выйдем. Понял?

— А я как же? — насторожился толстяк, стискивая трясущимися пальцами горлышко сосуда.

— У тебя будет несколько мгновений, чтобы убраться, — объяснила Кессаа. — Но даже если не успеешь, в конце концов, что может быть лучше сладкого сна?

— Ладно, — кивнул толстяк и с трудом сдержал усмешку. — Я все сделаю. Все, как надо.

Он развернулся и полез вверх по узкой лестнице, цепляясь за ступени руками.

— А если он не разобьет бутылку? — нахмурился Марик.

Толстяк уже добрался до люка и теперь окликал кого-то сверху.

— Она разобьется сама, — уверила Кессаа и окликнула ремини: — Насьта, перед тем как подняться, брось в здание факел и посчитай до трех.

— Это магия? — прислушивался к грохоту открывающихся замков Марик.

— Это знание, — сузила глаза Кессаа. — Только знание, но для того, чтобы бутылочка разбилась, нужна магия. Видишь?

Кессаа показала Марику копию бутылочки, отданной Брагу.

— Это сестра того сосуда. Смотри. Толстяк считает себя умнее других.

— Эй! — раздался сверху торжествующий голос Брага. — Что-то не хочется мне ни спать, ни усыплять моих воинов. Их и так осталось немного. А не поспать ли тебе самой? Прежде чем я кину твой подарок обратно в подвал, подскажи уж, как разбудить мне потом моих девочек? Они мне слишком дорого обошлись! Или это тот сон, который оказывается последним?

— Ты догадлив, — крикнула Кессаа и швырнула бутылочку в стену.

Она разлетелась на осколки, и в то же мгновение звон раздался и вверху, а вслед за этим до замеревшего Марика долетел грохот падения тел и предсмертный хрип.