Оправдание невиновных

— Ой, смешно прямо! Папа же не Абрамович какой-нибудь был, чего там делить-то? Квартира — и то одна-единственная. Сколько раз просила мне отдельную купить, мне же не пять лет, чтоб… у меня должна же быть своя жизнь…

— Ты мне покажешь, где все… случилось?

Девушка пожала плечами, мол, куда от вас деваться:

— Пойдемте.

Не балкон — скорее, терраса. Просторная, выложенная на средиземноморский манер плиткой, с каменным парапетом. Не то чтобы высоким, но миниатюрной Кристине — по грудь. А снизу ее, должно быть, и вовсе не видно. Нет, высокая, как и полагается бывшей модели, мачеха и маленькая, «метр с кепкой» Кристина — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Даже при взгляде мельком принять одну за другую невозможно. Волосы можно и париком замаскировать, но рост и общую стать не спрячешь. Не на ходули же вставать. Да и силенок, чтоб Федяйкина через перила перебросить, у дочурки вряд ли достало бы.

— Кристин, а ты хорошо помнишь, как тогда все было? Можешь рассказать? — без всякой надежды на хоть какую-нибудь информацию спросила Арина, уже стоя на пороге.

— Ой, ну вы опять, — скривилась девушка. — Чего рассказывать-то? Сто раз все пережевали, тошнит уже. Я и тогда вашим так и сказала, что… Да я вообще ничего не слышала, понимаете? Когда они ругаться начали, ну папа и… эта, я сразу к себе ушла, наушники надела и музон врубила. Чего мне на них глядеть? Сперва орут, потом лижутся, первый раз что ли. Когда менты уже приехали, я даже звонок не сразу услышала. Они такие: «Почему не открываете?» А я не слышала ничего. Я всегда в «ушах» сидела, когда они ругались. Вот еще, слушать эти разборки! Откуда мне было знать?! — как-то сердито закончила — почти взвизгнула — Кристина.

Интересно, размышляла Арина, вслушиваясь — не идет ли лифт — девчонка в самом деле такая дура или это нынче модно? Вроде серег в носу и разноцветных волос? Даже если ты не испытываешь по отцу особой скорби, ну хоть изобрази, это несложно — все-таки с тобой следователь разговаривает, может и заподозрить что-нибудь. Или юной наследнице и в голову не приходит, что она может оказаться подозреваемой?

Из лифтовой шахты, разумеется, не доносилось ни звука — черт бы побрал эти современные лифты, пока дверь не откроет, и не услышишь!

Зато за спиной кто-то приглушенно завопил:

— Да не могу я!

Арина скользнула к двери федяйкинской квартиры и прижалась к ней ухом, живо представив себе, какой ласточкой влетит внутрь, если Кристине вздумается открыть дверь.

Увы, на звукоизоляции тут, похоже, не экономили. До Арины доносились только отдельные слова — видимо, Кристина говорила с кем-то по телефону:

— …приперлась… мозг вынесла… сижу… а что я… да делай что хочешь!.. откуда я…

После этого все затихло — вероятно, Кристина ушла вглубь квартиры.

Арина отлепила от двери сразу занывшее ухо и задумчиво побрела мимо лифта к лестнице.

* * *

Вот придурок! Кристина раздраженно выключила розовенький, с блестками — очень красивый! — смартфончик и стала совать его в джинсовый кармашек. Чехольчик со стразиками — тоже очень красивый! — цеплялся и в кармашек не лез. Да что такое?! Он же там был, почему теперь не помещается? Она раздраженно бросила упрямый аппаратик на гладкую мраморную столешницу с розово-серыми разводами и завитками. Столешница тоже была очень красивая — прямо как с картинки в журнале!

Кухню она выбирала и заказывала сама. Отцу вечно было наплевать. Он бы, наверное, и жареную картошку прямо со сковородки наворачивал, как простой работяга. Вроде солидный, успешный — и никакого понимания! Ладно еще эта, сестрица его, Анна, чтоб ее, Гавриловна — накрывала всегда как положено, никаких сковородок. Та еще зануда! Кристина ее терпеть не могла, вот! А терпеть приходилось. Вон сколько лет приходилось!

Хорошо еще, Алиска эту Гавриловну из дому выжила. Нет, Кристина-то предпочла бы, чтоб отец вообще никого не приводил. Но уж лучше мачеха, чем нудная суровая тетка. А сейчас и вовсе все отлично: никого, кто мог бы Кристине указывать, чего ей делать, чего не делать. Ну не считая всяких там стилистов, но это другое дело, это для работы нужно, этих можно и потерпеть.

Но ведь и кроме нужных, еще куча народу ее зачем-то домогается!

Отвлекают! Все отвлекают!

Следовательница эта сегодня заявилась, испортила настроение! Как с таким настроением репетировать? Чего она пристала со своими вопросами? Чего спрашивать-то, если Кристина сразу сказала — ничего не слышала и не видела! Ну и чего, значит, долдонить одно и то же? Дело-то закрыто давным-давно, чего сейчас ворошить?

Телефон вдруг залился трелью, задребезжал, пополз по мраморной столешнице. Кристина схватила его — может, кто-то нужный? Тьфу ты, опять этот придурок! Она же сказала, что никуда сегодня идти не может! Она вообще сегодня ничего не может — дура следовательница весь настрой сбила!