Оправдание невиновных

— Вот-вот. А нашему условному Сене худшие для него варианты просто в голову не приходят. Об оценке вероятностей он вообще не задумывается. Вот и попадается. Еще и винить весь белый свет начинает, типа надо же как не повезло, а я так хорошо, так хитро все распланировал. Знаешь, когда меня начинает раздражать какая-нибудь, ну или чья-нибудь непрошибаемая тупость, я себе напоминаю, что надо наоборот, благословлять ее. Если бы все преступники были такими вот Сенями, как легко работать было бы… Правда, я тогда, наверное, со следствия вовсе ушла бы. Такие Сени — это, знаешь, очень скучно.

— Но есть ведь и другие? Умные.

— Есть, конечно. Но их единицы. К счастью. Иначе мы просто физически не успевали бы ничего расследовать. В общем, это я все к тому, что очевидность виновного в этих четырех делах — никакая не общность. Если и общность, то с большинством такого рода убийств. Понятно, что Шубин свое признание написал, чтобы внимание к делам привлечь. Но почему именно к этим? Причем такие горы материала набрал — мама не горюй!

— Значит, что-то их должно объединять, так? Нет, погоди. Может, и нет. Первый вариант: у него были доказательства невиновности тех, кого посадили — ну там алиби или что-то в этом духе. Тогда единственная общность этих дел — ошибки следствия.

— И где эти доказательства? Шубинские материалы не идентичны сданным в архив делам, но ничего похожего на доказательства невиновности осужденных там нет. И главное: если бы у Шубина были доказательства ошибок правосудия по тем делам, зачем признание писать?

— Может, он опасался, что собранные им материалы попадут в нехорошие руки?

— И что? Осужденные уже осуждены, нехорошие руки просто отправят эту макулатуру в мусоропровод.

— Ясно. Ладно, начнем с самого очевидного. Кто от этих убийств выиграл?

— Классическое правило «ищи, кому выгодно»? — усмехнулась Арина.

Ну да. Жены, конкуренты, наследники, завистники, в конце концов…

Жены, конкуренты, наследники…

После «случая на охоте» рекламное агентство, принадлежавшее Любавину и Семченко, стремительно покатилось к упадку и было столь же стремительно поглощено одной из конкурирующих фирм за какие-то совсем смешные деньги. Вдова Семченко получила свою долю, но при разводе, к которому они готовились, получила бы явно больше. Любавин же, осужденный за убийство компаньона, потерял не только бизнес, но и невесту, не пожелавшую дожидаться суженого из мест не столь отдаленных.

После убитого антиквара осталось порядочно: квартира в центре, дача роскошная, да еще собрание недешевых раритетов и приличный банковский счет. Сын, ясное дело, из списка наследников выпал, других родственников не обнаружилось, так что все нажитое непосильным антикварским трудом досталось, вероятно, антикваровой невестке — жене этого самого сына.

Убитый отец Александр был редкостным бессребренником. Так что, хотя окормляемый им приход был, мягко говоря, небедным, наследовать после батюшки оказалось нечего. Впрочем, у него и наследников-то не нашлось. Гипотетическим выгодоприобретателем можно было считать разве что ритуальную контору — похороны священника должны были, наверное, принести неплохую прибыль. Ну и тот священник, что возглавил осиротевший приход, тоже в плюсе оказался.

Выпавший с балкона бизнесмен, кроме преуспевающей фабрички по производству пластиковой монтажной фурнитуры, оставил после себя вдову — по понятным причинам из потенциальных наследников исключенную — и недавно закончившую школу дочку. Из родственников у него имелась еще троюродная сестра, но к прямым наследникам она, по причине дальности родства, не относилась, а по завещанию сумма ей досталась скромная.

Вкратце пересказав все это Денису, Арина подытожила:

— Видишь? Ничего общего.

Денис хмыкнул:

— Почему-то я примерно так и предполагал. Тогда второй вариант. Раз этот твой опер все убийства на себя взял, не есть ли это намек на то, что все убийства совершены одним и тем же человеком?

— Ничего так намек… Увесистый. Хотя, при всем безумии этой версии, она единственная, которая объясняет все странности. Ведь шубинское признание — это ж действительно крик: смотрите, все эти убийства совершил один человек — я! А вы кого посадили? И если вычесть из этого «я», что остается? И Шубин, видимо, подозревал, кто это. Или даже знал? Хотя… нет, знал — вряд ли. Иначе намекнул бы и на личность. Нет, скорее подозревал. Причем не кого-то конкретного, а… ну что-то вроде профиля убийцы.

— Ну да. Явно же, что если следовать логике, это должен быть серийный убийца, разве нет? Ну, в смысле, маньяк.

— Да ладно тебе, какой еще маньяк! В серийных убийствах общее как раз обычно просматривается. А тут четыре совершенно разных смерти.

— Так, может, Шубин этот твой как раз что-то такое… общее и обнаружил? — в голосе Дениса начинал звенеть самый настоящий азарт. — Как это называется? Подпись убийцы.

Арина удрученно покачала головой: