Оправдания Евы

Мы подружились в четвертом классе английской школы. Я активно общалась со всеми. Но у каждого должен быть человек, с которым можно беспощадно честно говорить об остальных и делиться сокровенным, например желанием бросить дождевого червя в компот завучу. В тот год после летних каникул моя лучшая подруга Лерка переметнулась к Машке, а Машкина Ирка к Катьке, а Катькина Светка отказалась переметываться, и они маялись втроем… Я, соответственно, пребывала в гордом одиночестве.

И тут пятого сентября явилась новенькая, Коростылева. Наша классная, разумеется, назвала не только фамилию, но и имя. Его все тут же забыли, потому что сближаться с девочкой никто не собирался. Мало того что она была полной, так еще и тянула руку на каждом уроке, готовая отвечать на любой вопрос до того, как учитель его закончит. Наши справедливо решили, что толстуха добивается внимания учителей, а не одноклассников, и перестали ею интересоваться. Обычно этот период равнодушия предшествует травле: дети определяют, удастся ли воспользоваться зубрилкой для списывания домашки или подсказок. Если да, предоставят самой себе. Если нет, устроят ад.

А мне Коростылева показалась любопытным объектом для изучения. В тысяча девятьсот девяносто четвертом году девчонки уже знали, что худеть – это их удел на веки вечные, и бабушкиными пирожками не объедались. Так что лишний вес был вызовом обществу, на который не все способны. Кроме того, новенькая приходила в школу в отглаженной форме и с туго заплетенной косой. Сидела за партой и чинно переходила из кабинета в кабинет – ни одного лишнего движения. Однако к третьей перемене ее юбка оказывалась мятой, блузка и пиджак – вообще жеваными, а волосы растрепанными, будто она носилась и дралась с мальчишками. Я решила, что в ней бушуют внутренние ураганы. Как они выдергивали пряди из косы и жевали одежду, ясно не было. Но мало ли на свете процессов, технологию которых мы не знаем. И тем не менее признаем их без сомнений. Почему бы не причислить к таковым внутренний ураган?

Понаблюдав за девочкой несколько дней и убедившись в том, что с ее школьным облачением и волосами на моих глазах происходит настоящее чудо, а не ловкий фокус, я решила знакомиться. И на перемене сказала:

– Меня зовут Арина. А тебя как? Напомни.

Она ответила важно, даже высокомерно:

– Наталия. С «и», слышишь? И никак иначе.

– Слышу, – ответила я. – Запомнить легко: «На, талия, еще кусочек, шире будешь».

Нет, конечно, мама мне уже втолковала: «Современные родители не могут перекармливать детей. Это все равно что прикуривать им сигареты или наливать алкоголь. Так что у твоих ровесников с избыточным весом, скорее всего, эндокринные нарушения. Не смотри на меня то ли испуганно, то ли лукаво, когда не понимаешь, о чем я. У них проблемы с обменом веществ: они едят не слишком много, но толстеют. С возрастом это проходит. Дразнить их не только жестоко, но и глупо». Я впечатлилась словом «эндокринные» и была с мамой согласна. Однако новенькая говорила слишком заносчивым тоном. И это про собственное имя. Как же она обо всем остальном разговаривает? И может ли просто болтать? От растерянности у меня и вырвалось про ширину талии. Со мной до сих пор бывает, это мгновенная реакция на человеческую речь, а не на самих людей. Приходится объясняться или извиняться.

Тогда я к подвигам покаяния готова не была. И наше знакомство могло закончиться обменом банальными репликами: «Дура!» – «Сама такая!» Но несуразная толстушка… рассмеялась. Да так простодушно, так громко. Потом нахмурилась, но сообразила, что оскорбляться уже поздно, и удивила меня еще сильнее, разрешив:

– Ладно, зови, как хочешь. Ты смешная.

– На Наташу согласна?

– Согласна.

– Тебе после уроков в какую сторону?

– В твою. Мы в соседний дом переехали, я тебя уже сто раз во дворе видела.

– Из окна?

Вот тут она смутилась и потупилась.

– Просто всех, кто хоть раз шел мимо, я запоминаю. Отличная зрительная память. И на слуховую тоже не жалуюсь, – быстро сказала я.

– А-а-а, – протянула она с облегчением. – Мне показалось, ты опять намекаешь…

– На что, Наташ?

– На полноту. Я стараюсь первая к девчонкам не подходить, чтобы не расстраиваться. А то многие сразу начинают обзываться.

– Умственно отсталые, что поделаешь.

– Ну, какая же ты смешная, Ариша, – опять развеселилась она.

«Ты тоже такая забавная, что дальше некуда», – подумала я.

С тех пор и смешим, и забавляем друг друга, как можем. Кстати, к девятому классу она выросла до ста шестидесяти сантиметров и носила сорок восьмой размер. А в одиннадцатый пришла с ростом сто семьдесят и сорок шестым размером. Справилась с жиром без диет, моя мама оказалась права, как всегда. Я несколько лет уговаривала Наташку похудеть до нижней границы сорок четвертого.

– Зачем? – спрашивала подруга.

– Гламурной будешь, короткий топ с джинсами наденешь, – легкомысленно отвечала я.

– Предпочитаю быть здоровой.