Оправдания Евы

Меня не удивила профессорская дочка. Рано или поздно все жертвы хамов бывают вынуждены сопротивляться единственно понятным тем образом – тоже хамить. И обязательно перехамить, иначе только напрасно испачкаются. Многие, заткнув противника, входят во вкус. Эстеты. Их больше смущает не то, что пришлось отбиваться, а то, как неуклюже они это делали. Первый раз говорят о своей победе конфузливо, второй раз философски, мол, так устроена жизнь, а третий уже с гордостью: «Виртуозно я отбрила мерзавку». Потренируются на бабах, а потом и мерзавцам спуску не дают. Наша же Катька отнесла свой вынужденный триумф к постыдным деяниям, которые нельзя повторять. Хороший она человек. Потому и дружим.

А вот Наташка потрясла. Вывод, что унижать в ответ на унижение при всем честном народе надо быстро, в присутствии этого самого народа, и желательно с фейерверком, она сделала правильно. Но сознательно запустить фейерверк через десять минут после того, как тебя выставили скучной любовницей и дурой по жизни, дано не каждой. Не только я тогда оценила ее способности. Через пару дней после безобразного, в общем-то, инцидента Коростылеву вызвал начальник.

– Наталия Эдуардовна, успокоились?

– Если вы о разговоре с коллегой, то еще позавчера, как только закрыла за собой дверь третьего отдела.

– Не слишком жестко разговаривали?

– Противодействие должно равняться действию, иначе гармония мира нарушается. Меня оскорбили. Я ответила быстро, доходчиво и адекватно. Чтобы другим неповадно было. Мебель не ломала, мониторы не била. Финансового ущерба не нанесла.

– А как вы оцениваете другой ущерб? Допустим ли служебный роман? – сурово допытывался лысый шестидесятилетний мужчина.

– Ущерб морали и нравственности половозрелого коллектива? Я верю в его стойкость. В нашем холдинге подбор кадров осуществляется качественно, – позволила себе обаятельную улыбку Наташка. И посерьезнела: – Мы с моим бывшим теперь уже парнем работаем в разных сферах мелкими клерками. Вели себя корректно. В рабочее время не контактировали. Никто и не догадывался о наших отношениях, пока он не выступил с сольным номером в холле около лифта. И последнее. В моем контракте нет запрета на романы с холостыми сослуживцами. За что именно вы собрались меня увольнять?

– Я вас повысить собираюсь. Мне тут понадобился человек… Свой, уже зарекомендовавший себя… Бойкий… Кстати, на этом уровне соответствующий запрет в контрактах прописан.

– Полагаете, он меня, такую бойкую, испугает?

– Ну, если нет, то давайте обсудим перспективы…

С тех пор Наташкина карьера задалась. «Начало было комедийным, середина выдержана в духе мелодрамы, конец может быть либо трагическим, либо анекдотическим», – шутит она. Но если серьезно, холдинг такой крупный, такой частно-государственный, с таким небольшим, но солидным иностранным участием, что зарплатам высшего менеджмента люто завидуют все. И Коростылевой до нижней границы этой зарплаты осталось полшага. А до верхней – уйма времени, нам всего-то по тридцать пять лет. Справедливо, Наташка умеет по заповеди Стива Джобса «работать не двадцать четыре часа в сутки, а головой». Более того, все двадцать четыре только головой может. Не исключено, что где-то в людских недрах есть и более умные, но им не довелось хлопнуть пачкой бумаги из принтера неверного бойфренда по голове в тот момент, когда начальству понадобился решительный и умеющий вмиг остановиться человек не со стороны.

Все это прокручивалось во мне, пока я бежала к ней. Представить себе молодую женщину с очень крепкими нервами, усомнившуюся в собственной вменяемости, у меня не получалось. Кто угодно, только не Коростылева. Что могло случиться за ночь, если она пребывает одна в уютной трехкомнатной квартире в родном городе? Я в номере бывшего мужа за границей неудачно переночевала и то разума не лишилась. Взбежав по лестнице на четвертый этаж, отдышалась и достала из сумки ключи. Уже много лет мы поливаем друг у друга цветы, когда одна из нас уезжает. Заскакиваем за чем-то нужным, если приспичило в хозяйкино рабочее время. Да мало ли почему лучшие подруги обмениваются дубликатами ключей. Есть великая своей загадочностью формула – на всякий случай. Но я не могла даже вообразить ситуацию, при которой буду отпирать дверь живой и здоровой Наташки, находящейся в субботу утром дома. А здоровой она была точно. Сумасшедшие ведь о своей ненормальности не догадываются. Вот позвони мне Коростылева в неурочное время и ни с того ни с сего заяви, что чокнулась я, можно было бы проникать в ее квартиру только вместе с психиатром и санитарами.

Я вошла в большую прихожую. Тихо, чисто и пусто. Не повышая голоса, осторожно спросила:

– Наташа, ты здесь?